Деятельность секретных комитетов по крестьянскому вопросу. Первый секретный комитет. Мир в это время

преобразований, необходимость которых была осознана правительством под непосредственным воздействием восстания декабристов в 1825 и крестьянских волнений 20-30-х гг. Главным в работе Секретные комитеты был крестьянский вопрос, и их цель состояла в упрочении путём частичных реформ феодально-самодержавного строя в условиях нарастающего кризиса всей крепостнической системы. Первый Секретные комитеты - «Комитет 6 декабря 1826» (существовал до 1832) под председательством В. П. Кочубея и при активном участии М. М. Сперанского пытался выработать общий план государственных преобразований и, таким образом, имел программное значение для всех последующих Секретные комитеты В этом комитете рассматривались проекты личного освобождения крестьян, запрета отчуждать их без земли и др. На основе деятельности Секретные комитеты 1826 были утверждены узаконения о дворянских обществах (1831) и почётных гражданах (1832). Созданный в марте 1835 Секретные комитеты разработал план постепенного уничтожения крепостного права с полным обезземелением крестьянства, который не был реализован. Результат работы этого Секретные комитеты - подготовка реформы государственных крестьян . В 1839-42 в Секретные комитеты обсуждался проект П. Д. Киселева о введении инвентарей . Следствием работы этого комитета явился закон 1842 об обязанных крестьянах . Секретные комитеты в 1840 и 1844 обсуждали вопрос о дворовых крестьянах. Указом 1844 было разрешено помещикам отпускать дворовых на волю без земли. Частные вопросы положения крестьян обсуждались в Секретные комитеты в 1846, 1847 и 1848. Периодически создавались ведомственные и отраслевые Секретные комитеты Так, в 1840-43 действовало 6 финансовых Секретные комитеты В 1848 было создано 2 Секретные комитеты по вопросам цензуры (т. н. «Меншиковский» и Комитет 2 апреля, который действовал до 1855). Существовали Секретные комитеты карательного характера, действовавшие совместно с Синодом (Секретные комитеты о раскольниках и отступниках, 1825-59, Секретные комитеты высшей церковной цензуры, 1851-60).

Деятельность ряда Секретные комитеты явилась своеобразной подготовкой самодержавия к отмене крепостного права. Последний Секретные комитеты был созван 3 января 1857 под председательством императора Александра II и занялся разработкой мер по отмене крепостного права. Нарастание революционной ситуации 1859-61 заставило правительство ускорить решение крестьянского вопроса. В конце 1857 Александр II особыми рескриптами разрешил дворянству ряда губерний приступить к составлению проектов «Об устройстве и улучшении быта помещичьих крестьян», т. е. проектов отмены крепостного права. После опубликования этих рескриптов подготовка крестьянских реформ получила гласность. В начале 1858 Секретные комитеты был преобразован в Главный комитет по крестьянскому делу .

Лит.: Семевский В. И., Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX вв., т. 2, СПБ, 1888; Алексеев В. П., Секретные комитеты при Николае I, в кн.: Великая реформа, т. 2, М., 1911; Зайончковский П. А., Отмена крепостного права в России, 3 изд., М., 1968, с. 55-59, 68-94.

А. Г. Тартаковский.

В Большой Советской Энциклопедии рядом со словом «Секретные комитеты»

Секретин | Буква «С» | В начало | Буквосочетание «СЕ» | Секреты

Статья про слово «Секретные комитеты » в Большой Советской Энциклопедии была прочитана 3359 раз

Россия при Николае I

Внутренняя политика Николая I (1825 - 1855)

Николай I, принципиально отказавшийся от каких бы то ни было коренных перемен в системе управления, пытался "усовершенствовать" ее путем еще большей бюрократизации. Были значительно расширены штаты чиновников всех ведомств, непомерно увеличивался объем деловой переписки между различными инстанциями. Деятельность администрации приобретала все более формальный, канцелярский характер.

Это ощущал и сам царь. Не случайно те категории дел, которые представляли особую важность, Николай стремился вырвать из общей системы управления, подчинить своему личному контролю. Особое значение приобрела Собственная Его Императорского Величества Канцелярия: II отделение ее под непосредственным надзором Николая занималось кодификацией законов, III - политическим сыском, V - государственными крестьянами и т.д.

Такая система "чрезвычайного управления" не устраняла недостатки громадной бюрократической машины, а еще больше усугубляла их. Огромное значение Николай I придавал борьбе с революционным движением. С этой целью министром просвещения Уваровым была разработана т.н. теория официальной народности, суть которой четко выражалась формулой "православие, самодержавие, народность". Имелось в виду, что духовная жизнь русского народа определяется православной церковью, а политическая - самодержавным строем.

Подобное положение рассматривалось как идеальное; любые попытки изменить его должны были пресекаться беспощадно. Эта теория стала официальной идеологией, с позиций которой действовала бюрократия, цензура, III отделение.

В то же время Николай I вынужден был искать путь к смягчению крепостного права, которое все в большей степени противоречило государственным интересам, сковывая развитие экономики.

По указу об обязанных крестьянах (1842) помещик мог предоставить крепостным личную свободу, оставив землю в своей собственности. Однако часть этой земли он должен был передать освобожденным крестьянам в пользование на условиях отбывания ими определенных повинностей. Так же как и указ о вольных хлебопашцах (1803), этот указ, не обязательный для помещиков, не дал никаких результатов.

была проведена инвентарная реформа - единственное преобразование, имевшее обязательный характер для поместного дворянства. При составлении "инвентарей" - описей помещичьих имений - устанавливались нормы барщины и оброка, которые владелец поместья не имел права нарушать. "Инвентари" серьезно ограничивали эксплуатацию крепостных крестьян.

Однако реформа эта охватила только Киевское генерал-губернаторство (несколько губерний). Проводя ее, правительство преследовало прежде всего политические цели: помещики в этих краях были в основном поляками и католиками, находившимися в постоянной оппозиции к самодержавной власти, которая стремилась найти опору в православном украинском крестьянстве. О том, чтобы распространить эту реформу на великорусские губернии, власть и не помышляла.

Отметим и реформу второй половины 1830-х гг., касавшуюся государственных крестьян.

Было организовано частичное переселение крестьян из густонаселенных районов, увеличены земельные наделы, уменьшены подати, создана сеть медицинских и учебных учреждений в деревнях и селах. Свою задачу правительство видело не только в том, чтобы упорядочить государственное хозяйство; оно стремилось ещеи "подать благой пример" поместному дворянству.

Впрочем, излишняя забюрократизированность всех мероприятий, создание обширного штата администрации, которая, опекая крестьянство, должна была существовать за его счет, - все это в значительной степени свело на нет положительные стороны этой реформы.

В своих попытках смягчить крепостное право самодержавие следовало одному условию: нельзя ущемлять интересы помещиков, нельзя навязывать им свою волю. Тем самым власть заведомо обрекала себя на неудачу.

Требовался серьезный толчок, чтобы заставить ее выйти из этого порочного круга.

Внешняя политика Николая I

В 1830 - 1840-х гг. роль России в борьбе с любыми проявлениями "духа перемен" в европейской жизни еще более возросла. Именно в правление Николая I Россия получила нелестное прозвание "жандарма Европы".

В 1830 г. во время революций во Франции и Бельгии царское правительство предприняло против них ряд резких дипломатических демаршей. Более того, Николай настаивал на интервенции, однако в силу ряда причин Россия не получила поддержки от своих союзников. Зато в 1849 г., в разгар революции, охватившей большую часть Европы, Николай направил 100-тысячную армию в Венгрию, пытавшуюся освободиться от национального гнета со стороны Австрии.

Только благодаря этому Австрийская империя была спасена от развала.

Особое место во внешней политике России занимал т.н. восточный вопрос. Речь шла о многолетней войне с Османской империей. Здесь сталкивались интересы сразу нескольких европейских держав.

Россия же стремилась обеспечить безопасность своих южных рубежей, а также преобладающее влияние на Балканах. Русское правительство ставило еще одну задачу - установить контроль над Босфором и Дарданеллами - черноморскими проливами, имевшими для страны большое экономическое и военно-стратегическое значение.

Путем военных действий - в ходе русско-турецких войн 1806 - 1812 гг.

и 1828 - 1829 гг. - и дипломатических маневров, искусно используя освободительное движение народов, входивших в состав Османской империи, а также другие внешне- и внутриполитические затруднения турок, Россия сумела значительно ослабить своего противника.

В начале 1850-х гг. Николай I готовился нанести Османской империи решительный удар. Однако военные и дипломатические успехи России вызвали негативную реакцию на Западе.

Россия оказалась в политической изоляции. Начало очередной войны с Турцией (1853) было ознаменовано блестящей победой русского флота под командованием П. С. Нахимова, разгромившего противника в Синопской бухте. Однако в 1854 г. Англия и Франция вступили в войну на стороне Османской империи. Крайне неблагожелательную по отношению к России позицию враждебного нейтралитета заняла Австрийская империя, совсем недавно спасенная Николаем I от полного крушения.

Законсервировав страну на феодально-крепостническом уровне, самодержавие обрекло ее на техническую отсталость (отсутствие железных дорог и парового флота, устаревшее вооружение). Русская армия формировалась на основе рекрутчины из поголовно неграмотного населения, в ней господствовала муштра; продвижение по службе в офицерском корпусе обеспечивалось протекцией или в лучшем случае исполнительностью. Казнокрадство, хищения продовольствия, обмундирования, медикаментов, процветавшие в армии, еще больше подрывали ее боеспособность.

Россия оказалась не в силах противостоять передовым европейским державам.

Законсервировав страну на феодально-крепостническом уровне, самодержавие обрекло ее на техническую отсталость (отсутствие железных дорог и парового флота, устаревшее вооружение).

Русская армия формировалась на основе рекрутчины из поголовно неграмотного населения, в ней господствовала муштра; продвижение по службе в офицерском корпусе обеспечивалось протекцией или в лучшем случае исполнительностью.

Казнокрадство, хищения продовольствия, обмундирования, медикаментов, процветавшие в армии, еще больше подрывали ее боеспособность.

После вступления в войну Англии и Франции основные военные действия развернулись в Крыму.

В октябре 1854 г. союзники осадили Севастополь, который оборонялся героически. Однако русская армия, находившаяся в Крыму, потерпела от союзников целый ряд поражений и не смогла оказать городу-крепости серьезной поддержки. После 11-месячной осады, в августе 1856 г., защитники Севастополя вынуждены были сдать город неприятелю.

В начале 1856 г.

в Париже начались переговоры, которые завершились подписанием мирного трактата, подведшего итоги Крымской войны. Из всех его условий наиболее тяжелым для России была нейтрализация Черного моря, т.е. запрещение черноморским державам иметь здесь военно-морские силы, арсеналы и крепости. Т.о., Россия становилась уязвимой для удара с моря и лишалась возможности вести активную внешнюю политику в этом регионе.

Общественное движение при Николае I

После разгрома декабристов Россия переживает период политической реакции.

В 1830-х гг. лишь в нескольких кружках студенческой молодежи теплится независимая духовная жизнь. Одни из них - кружок братьев Критских (1827) и кружок Сунгурова (1831) - пытались продолжить дело декабристов и были беспощадно разгромлены правительством. Последовательно преследовала власть и те организации, которые восприняли новые идеи утопического социализма: кружок Герцена в Москве (1833 - 1834) и общество Петрашевского в Петербурге (1845 - 1849).

Внешняя и внутренняя политика Николая 1

Более спокойным было существование далекого от политики кружка Станкевича (1833 - 1839), члены которого увлекались немецкой идеалистической философией.

К концу 1830-х гг. в результате напряженных духовных исканий передовой части русского общества здесь проявляют себя несколько цельных течений, которые предлагают свои концепции исторического развития России и программы ее переустройства.

Западники (Т.

Н. Грановский, В. П. Боткин, Е. Ф. Корш, К. Д. Кавелин) считали, что Россия идет по европейскому пути, вступив на него с опозданием, в результате реформ Петра Великого. Движение "в западном направлении" неизбежно должно привести к замене крепостного труда свободным и преобразованию деспотического государственного строя в конституционный.

Основная задача "образованного меньшинства" в этих условиях - подготовить русское общество к мысли о необходимости преобразований и воздействовать в должном духе на власть. Именно власть и общество в живом сотрудничестве должны подготовить и провести хорошо продуманные, последовательные реформы, с помощью которых будет ликвидирован разрыв между Россией и Западной Европой.

Радикально настроенные А. И. Герцен, Н. П. Огарев и В. Г. Белинский в конце 1830 - нач. 1840-х гг. разделяли основные идеи западников. Однако радикалы подвергли самой резкой критике буржуазный строй. С их точки зрения, Россия в своем развитии не только должна догнать западноевропейские страны, но и совершить вместе с ними решительный революционный шаг к принципиально новому строю - социализму.

С точки зрения славянофилов (А. С. Хомякова, братьев И. В. и П. В. Киреевских, братьев К. С. и И. С. Аксаковых, Ю. М. Самарина, А. И. Кошелева), Россия долгое время шла совершенно иным путем, нежели Западная Европа. История последней определялась постоянной борьбой эгоистических личностей, враждебных друг другу сословий, деспотизмом на крови построенных государств.

В основе же русской истории была община, все члены которой были связаны общими интересами. Православная религия еще больше укрепляла изначальную способность русского человека жертвовать своими интересами ради общих. Государственная власть опекала русский народ, защищала его от внешних врагов, поддерживала необходимый порядок, но не вмешивалась в духовную, частную, местную жизнь. Власть носила самодержавный характер, но при этом чутко прислушивалась к мнению народа, поддерживая с ним контакт через Земские соборы.

В результате реформ Петра это гармоничное устройство Руси было разрушено. Именно Петр ввел крепостное право, разделившее русский народ на господ и рабов. Господам он к тому же попытался привить западноевропейские нравы. При Петре государство приобрело деспотический характер. Славянофилы призывали восстановить старорусские устои общественной и государственной жизни: возродить духовное единство русского народа (для чего следует отменить крепостное право); изжить деспотический характер самодержавного строя, наладить утраченную взаимосвязь между государством и народом.

Этой цели славянофилы надеялись достичь введением широкой гласности; мечтали они и о возрождении Земских соборов.

Секре́тные комите́ты - в Российской империи временные высшие совещательные органы в первой половине XIX века.

Создание секретных комитетов

Образовывались императором Николаем I для обсуждения проектов различных преобразований, необходимость которых была осознана правительством под непосредственным воздействием восстания декабристов в 1825 и крестьянских волнений 20-30-х гг.

Главным в работе С. к. был крестьянский вопрос, и их цель состояла в упрочении путём частичных реформ феодально-самодержавного строя в условиях нарастающего кризиса всей крепостнической системы.

Секретные комитеты

Комитет 6 декабря 1826

П. Кочубея и при активном участии М. М. Сперанского пытался выработать общий план государственных преобразований и, таким образом, имел программное значение для всех последующих С. к. В этом комитете рассматривались проекты личного освобождения крестьян, запрета отчуждать их без земли и др. На основе деятельности Секретного комитета 1826 были утверждены узаконения о дворянских обществах (1831) и почётных гражданах (1832).

Комитет 1835 года

Созданный в марте 1835 С.

Экономика России при Николае I

к. разработал план постепенного уничтожения крепостного права с полным обезземелением крестьянства, который не был реализован. Результат работы этого С. к. - подготовка реформы государственных крестьян. В 1839-42 в С. к. обсуждался проект П.

Д. Киселева о введении инвентарей. Следствием работы этого комитета явился закон 1842 об обязанных крестьянах. С. к. в 1840 и 1844 обсуждали вопрос о дворовых крестьянах. Указом 1844 было разрешено помещикам отпускать дворовых на волю без земли. Частные вопросы положения крестьян обсуждались в С.

к. в 1846, 1847 и 1848.

Прочие секретные комитеты

Периодически создавались ведомственные и отраслевые С. к. Так, в 1840-43 действовало 6 финансовых С. к. В 1848 было создано 2 С. к. по вопросам цензуры (т. н. «Меншиковский» и Комитет 2 апреля, который действовал до 1855). Существовали С. к. карательного характера, действовавшие совместно с Синодом (С.

к. о раскольниках и отступниках, 1825-59, С. к. высшей церковной цензуры, 1851-60). Деятельность ряда С. к. явилась своеобразной подготовкой самодержавия к отмене крепостного права.

Последний С. к. был созван 3 января 1857 под председательством императора Александра II и занялся разработкой мер по отмене крепостного права. Нарастание революционной ситуации 1859-61 заставило правительство ускорить решение крестьянского вопроса. В конце 1857 Александр II особыми рескриптами разрешил дворянству ряда губерний приступить к составлению проектов «Об устройстве и улучшении быта помещичьих крестьян», т.

е. проектов отмены крепостного права. После опубликования этих рескриптов подготовка крестьянских реформ получила гласность. В начале 1858 С. к. был преобразован в Главный комитет по крестьянскому делу.

Литература

• Семевский В. И. Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX вв., т. 2, СПб., 1888;
• Алексеев В. П. Секретные комитеты при Николае I // Великая реформа, т.
• Зайончковский П. А. Отмена крепостного права в России, 3-е изд., М., 1968, с. 55-59, 68-94.
• Мироненко С. В. Страницы тайной истории самодержавия: политическая история России первой половины XIX столетия. М., 1990
• Секретные комитеты // Большая российская энциклопедия: [в 35 т.] / гл.

  ред. Ю. С. Осипов. - М. : Большая российская энциклопедия, 2004-2017.

CC© wikiredia.ru

Главная >  Wiki-учебник >  История > 8 класс > Национальная политика Николая I — польский и еврейский вопросы

Национальная политика Николая была весьма сложным процессом: население территорий, входящих в империю, имело существенные культурные, религиозные и экономические различия.

Регионы Сибири и Закавказья существенно уступали в своем экономическом развитии Прибалтике и Украине.

Население Польши отличалось серьезными культурными различиями от большинства народов России.

Политика Николая заключалась в культурном объединении всех этносов, главными инструментами которого выступала православная церковь и усиленный вектор русификации.

Обращение в православие носило преимущественно насильственный характер.

Русификация также зачастую отвергалась. Тем не менее, по мнению императора это был единственный способ превратить общество в единое целое.

Национальная политика Николая в Польше

Если народ Украины и Прибалтики охотно принимал новую идеологию императора, то полякам, только недавно вошедшим в состав Империи, она была исторически чужда и неприемлема. Польский народ все еще не мог смириться с потерей собственной государственной независимости.

Православная церковь не могла закрепиться в польской среде, насильственная русификация вызвала множество протестов.

В Польше начали создаваться тайные общества, целью которых была организация антиправительственных восстаний.

Немногочисленные акции протеста вызвали жесткую ответную реакцию императора. Николай отменил действие Конституции, дарованной Польше Александром, упразднил польский сейм и поставил на руководящие должности своих доверенных лиц.

Все национально освободительные общества были реорганизованы Третьим отделением императорской канцелярии.

Еврейский вопрос

Расцвет внутренней и внешней торговли стал причиной массовых поселений евреев на территории Российской Империи.

На первый взгляд евреи не представляли собой никакой опасности для самодержавия: они не преследовали цели создать собственное независимое государство, не учувствовали в восстаниях.

Однако еврейский народ оставался носителем собственных древних традиций и религиозных верований, которые абсолютно никак не были отожествлены с русским православием, а в некоторых моментах и противостояли ему.

В 1835 году Николай окончательно разработал черту оседлости евреев.

Правление Николая 1

Они не имели права перемещения по стране. Также для еврейских купцов были значительно подняты налоги.

Чтобы поощрить народ в принятие христианства, император издал указ, который полностью освобождал от налогов евреев, принявших крещение.

Также они приобретали право беспрепятственно торговать в любом городе Империи.

Через некоторое время Николай понял, что такая дискриминация ведет к упадку экономики страны, так как половина ремесленников и купцов принадлежали к еврейской нации. К концу своего правления, император вернул евреям все раннее отнятые права и свободы.

Нужна помощь в учебе?

Предыдущая тема: Общественное движение в 30-50 годах XIX века: период спада, виды
Следующая тема:   Внешняя политика Николая I — реакция на революции, объединение монархов

В эпоху Николая I была разработана государственная идеология . Государственная идеология – это совокупность идей, с помощью которых правящая элита обосновывала свое право на власть, стремилась поднять свой престиж .

Основные положения официальной идеологии были сформулированы в декабре 1832 г.

С.С. Уваровым. Уваров, будучи помощником министра народного просвещения (заместителем), проводил ревизию Московского университета в 1832 г., в декабре 1832 г. он представил отчет о ревизии царю. Позднее (1843 г.) Уваров вспоминал об этом отчете: «…надлежало найти начала, составляющие отличительный характер России. Искренне и глубоко привязанный к церкви отцов своих, русский народ искони взирал на нее как на залог счастья общественного и семейного… Самодержавие составляет главное условие политического существования России».

Уваров назвал три национальных начала России – православие, самодержавие, народность .

В отчете он писал что истинно русскими охранительными началами являются православие, самодержавие, народность. Николаю понравилась ясная, краткая формулировка национальной специфики России. Идеи «православие, самодержавие, народность» составили суть официальной идеологии, позднее получившей название теории официальной народности (в 1870-е гг.

историк Н.Н.

40. Россия при Николае I

Пыпин дал теории Уварова это название).

Главным элементом этой триады была идея самодержавия . Все подданные должны подчиняться царю не за страх, а за совесть. Политический смысл этой теории заключался в утверждении незыблемости самодержавия в России .

Власть стремилась идейно отгородиться от Запада. Теория официальной народности носила охранительный характер. Она прославляла особый путь развития России . Она утверждала, что прошлое России было прекрасно, под мудрым правлением великого государя русский народ благоденствует в тишине и покое. Никаких перемен не нужно. От каждого верноподданного требуется лишь одно: «возлюбить Россию». Самодержавие является народным правлением.

Только самодержавие способно обеспечивать могущество, величие и славу России. Без самодержавия Россия погибнет.

Идея православия в контексте этой идеологии означала непоколебимую веру народа в Бога. Православие определяет духовные основы жизни народа, его нравственные устои.

Идея народности как один из элементов этой теории означала любовь народа к монарху, преданность ему, единение царя с народом.

Суть теории раскрыта в записках Дубельта, управляющего III отделением императорской канцелярии.

Он называл Запад «гадкой, помойной ямой». Дубельт восхвалял российское самодержавие: «Образ правления в России самый настоящий, сходный с природою, сходный с потребностями человека благомыслящего». «Наш народ умен от того, что тих, а тих от того, что несвободен», а потому в России «мир, тишина, трудолюбие и подчиненность». «Просвещение должно состоять в познании и исполнении своих обязанностей». «Россия велика, сильна и богата оттого, во-первых, что в ней государь самодержавный, во-вторых, что в ней есть помещик с властью над крестьянами, в-третьих, что в ней есть крестьянин, который всех кормит».

По Дубельту, русский мужик должен быть неграмотным, безропотным, трудолюбивым, послушным, находиться в крепостной зависимости : «Пусть наши мужики грамоты не знают, не зная грамоты, они ведут жизнь трудолюбивую и полезную, их воображение не воспламеняется чтением журналов и всякой литературы, возбуждающей самые скверные страсти… Оттого они тихи, добры, кротки и послушны».

Сергей Семенович Уваров (1786 – 1855) – идеолог российского самодержавия эпохи Николая I, министр народного просвещения (1833 – 1849).

Направление деятельности – политика реакции в 1848 – 1855 гг.

Николай отказался от своего намерения освободить крестьян .

— был запрещен въезд в Россию французам, а затем всем европейцам.

Выезд за границу был предельно ограничен, III отделение выдавало заграничные паспорта только лицам, нуждающимся в лечении.

— цензурный гнет достиг в эти годы своего апогея. В 1848 г. был создан чрезвычайный цензурный орган, названный в народе Бутурлинским комитетом по фамилии его начальника .

Он просматривал издания, уже пропущенные цензурой к печати.

— в правящих кругах обсуждался вопрос о закрытии университетов. В 1849 г. Уваров опубликовал статью в защиту университетов. Николай отправил его в отставку.

— усилились гонения на университеты, усилился контроль за преподаванием профессоров.

От Грановского потребовали представить конспекты лекций в Министерство народного просвещения.

События Крымской войны стали тяжелым испытанием для общества и самого Николая. Николай искренне верил в творимый им миф о военно-политическом могуществе России .

А.Ф. Тютчева писала: «…несчастный император увидел, как под ним рушились подмостки того иллюзорного величия, на которые, он воображал, что поднял Россию ».

Николай I не смог перенести позора поражения России в Крымской войне. В начале февраля 1855 г.

Николай заболел гриппом. Он находился в состоянии тяжелой депрессии: отказывался принимать министров, отправляя их к наследнику Александру Николаевичу, много молился перед иконами, почти никого не принимал, Николая мучила бессонница, он плакал. 18 февраля 1855 г. Николай I умер, а 19 февраля 1855 г на престол вступил Александр II.

⇐ Предыдущая123456

Дата публикования: 2015-06-12; Прочитано: 2467 | Нарушение авторского права страницы

studopedia.org — Студопедия.Орг — 2014-2018 год.(0.001 с)…

ЛЕКЦИЯ XVI

Второй период царствования Николая I. – Охранительные принципы во внешней политике. – Восточный вопрос. – Мюнхенгрецкое свидание. – Руководящие принципы во внутренней политике. – Законодательная работа. – Деятельность Сперанского по подготовлению и изданию свода законов. – Значение этого события. – Крестьянский вопрос. – Положение населения. – Материальные факторы, подготовившие падение крепостного права. – Деятельность правительства. – Секретные комитеты. – Работа Канкрина и Киселева по устройству казенных крестьян. – Учреждение Министерства государственных имуществ. – Работы Киселева по устройству крепостных крестьян. – Закон 1842 г. об обязанных крестьянах. – Инвентари в Западном крае. – Закон 26 мая 1846 г. в Польше.

Внешняя политика второго периода правления Николая I

После июльской революции 1830 г. во Франции и после восстания 1830–1831 гг. в Польше первый, quasi-реформаторский период царствования Николая Павловича кончился. Оставив всякие попытки преобразования существующих государственных учреждений, император Николай, можно сказать, как бы нашел самого себя. Взяв отныне новый, строго консервативный курс, он не допускал уже от него никаких уклонений. Главной своей задачей он отныне признал борьбу с революционными стремлениями и идеями века и притом борьбу как в Западной Европе, так и внутри России, несмотря на то что в России, казалось, не было к этому оснований, так как тут все было тихо и смирно после декабрьского восстания и суровой расправы с членами тайных обществ.

Новый твердый курс в международных отношениях обозначился с полной определенностью в 1833 г., после мюнхенгрецкого свидания с австрийским императором Францем, причем восстановились вполне те добрые отношения России с Австрией, в частности с Меттернихом, отпечаток которых впоследствии так тяжело лег на весь ход европейских дел вплоть до Крымской войны. Надо сказать, что перед этим, после довольно неудачно шедшей войны с Турцией 1828 – 1829 гг. и после польского восстания, подавленного не без затруднений, во внешней политике явился весьма благоприятный для России момент в ее отношениях на Востоке, когда в Турции смута достигла крайних пределов и дела султана приняли критический оборот, – вследствие успешного восстания египетского паши Мехмета-Али, сын которого, Ибрагим, разгромил армию султана. Турецкая империя оказалась тогда на волосок от гибели.

Падение Турции было предотвращено в тот момент вмешательством России. Николай предложил султану вооруженную помощь и отправил ему небольшой корпус генерала Муравьева. Султан предоставил русским судам войти в Босфор, причем с Турцией был заключен Ункяр-Искелесский договор, придававший России значение опекуна Турции и не без основания считавшийся одним из самых выдающихся успехов нашей дипломатии.

Император Николай тогда рассчитал, что ему выгодно поддержать разлагавшуюся Турцию, так как выгодно иметь слабого соседа, принимавшего его покровительство. Но Австрия относилась к этому чрезвычайно ревниво и очень неодобрительно посматривала на ту опеку, которую Россия наложила на Турцию. Сама она, впрочем, сделать в то время ничего не могла, так как находилась в трудном положении: после июльской революции в монархии Габсбургов началось сильное брожение среди составлявших ее народностей, которое и помешало ей вмешаться в восточные дела вооруженною рукою.

Между тем Николай, опасавшийся возникновения в Европе всеобщего революционного брожения под покровом либеральной Англии и революционной Франции, считал важным теснее сблизиться с Австрией и Пруссией, чтобы противопоставить этот союз центральных и восточной великих держав всяким революционным стремлениям с Запада.

Такому настроению императора Николая Меттерних тем сильнее обрадовался, чем бессильнее была сама по себе Австрия.

Положение, занятое тогда Россией в Европе, было метко охарактеризовано впоследствии Иваном Аксаковым, назвавшим этот период эпохой нашего «обер-полицеймейстерства» в Европе.

Действительно, император Николай, опираясь на свою миллионную армию, твердо занял тогда положение, угрожавшее всякому народному движению против установленного на Венском конгрессе status quo, и именно благодаря ему прусское и особенно австрийское правительства и могли проводить свою реакционную политику до 1848 г.

Внутренняя политика второго периода правления Николая I

Что касается внутренних дел в России, то здесь император Николай после революции 1830 г. отказался от всяких либеральных реформ, и лозунгом его внутренней политики отныне стала охрана самобытного русского строя, базировавшегося на основе «православия, самодержавия и народности», – формула, изобретенная тогдашним министром народного просвещения С. С. Уваровым и вполне согласная с программой, данной Карамзиным.

Николай считал особенно важным охранить тогдашний русский государственный строй от всяких политических соблазнов, не допуская никакого идейного сближения с революционным западом, никаких новшеств.

Свод законов Российской империи 1832–1833

Однако починка некоторых учреждений, которые ее настоятельно требовали, продолжалась, но, конечно, без введения каких-либо коренных преобразований. Поэтому такое предприятие, как издание свода законов, считавшееся очередным в течение целого столетия, было доведено благополучно до конца именно в этот период правления Николая.

Дело это еще в 1826 г. было отдано, как я уже упоминал, опять в руки Сперанского, и он принялся за него на этот раз чрезвычайно практично. В противоположность прежней своей работе, он повел ее теперь не столько на основании теоретических требований и принципов иностранных законодательств, с которыми он прежде оперировал, сколько на основании изучения и текстуального восстановления русского законодательства, начиная с Уложения Алексея Михайловича.

Он выполнил в течение нескольких лет колоссальный труд собрания и издания всех тех законов, которые были издаваемы русским правительством, начиная с 1649 г. Этот труд, проделанный с чрезвычайной тщательностью под его руководством, был закончен в 1832 г. и дал 47 объемистых томов первого «Полного собрания законов».

Николай I награждает Сперанского за составление Свода законов. Картина А. Кившенко

На основании этого полного собрания законов, после того как было разобрано, какие из этих законов можно признать действующими, какие взаимно уничтожаются и какие отменены, после того как все существующие законы были классифицированы научным образом на отделы, был издан свод действующих законов в 15 томах в 1833 г.

В этом издании ничего реформаторского в собственном смысле этого слова, конечно, не было, но в то же время нет никакого сомнения, что событие это было чрезвычайно важно. Отсутствие такого свода законов было одним из главных источников злоупотребления всяких приказных и дореформенных ходатаев по делам в эпоху, когда и образовалась пословица: «Закон, что дышло: куда повернешь, туда и вышло».

До издания свода законов никто доподлинно не знал, какие законы на какой предмет существуют; законы были разбросаны по архивам и ведомствам; их можно было изыскивать и противопоставлять друг другу; таким образом, не сходя с формальной законной почвы, можно было производить вопиющие злоупотребления. Издание свода законов в этом отношении расчистило воздух и дало возможность при желании парализовать зловредную деятельность всяких крючкотворов.

Крестьянский вопрос при Николае I

Другою, еще более важною очередною задачей, которая, впрочем, не получила окончательного разрешения как в этот период царствования, так и во все царствование Николая, был крестьянский вопрос. Этот вопрос не сходил с очереди почти во все продолжение царствования Николая и во всяком случае до 1848 г. постоянно продолжал занимать правительство.

Первый толчок для возбуждения этого вопроса в уме Николая дали те крестьянские волнения, которые произошли в первый же год его царствования и впоследствии, повторяясь постоянно, не давали правительству заснуть, не давали закрыть глаза на те язвы крепостного права, которые в то время уже громко кричали о своем существовании.

Дело в том, что во внутренней народной жизни к этому времени сложились материальные условия, которые могущественнее всяких идейных требований расшатывали крепостной строй и подготовляли его падение. Прежде всего таким именно обстоятельством являлось значительное уплотнение населения, в особенности в некоторых центральных черноземных губерниях, которое делало при существовавшем здесь барщинном хозяйстве крепостной труд в значительной мере невыгодным для помещиков, так как при примитивной системе хозяйства некуда было девать крепостные руки, а принудительный труд не допускал сколько-нибудь действенной интенсификации производства и развития прикладных сельскохозяйственных производств.

Особенный рост крепостного населения произошел между 1816 и 1835 гг. По пятой ревизии всего крепостного населения, вместе с Сибирью и Остзейским краем, было 9 800 000 душ мужского пола; по седьмой ревизии – 9 787 000 (благодаря значительной убыли населения во время Наполеоновских войн); а с 1816 по 1835 г. крепостное население увеличилось до 10 872 000, т. е. более чем на миллион душ, несмотря на то что в этот период освобождено было 413 тыс. душ остзейских крестьян, и, следовательно, увеличение общего числа помещичьих крестьян за это время достигало почти 1,5 млн. душ. Вот это уплотнение населения при застое, который был неизбежен в крепостном хозяйстве, послужило, несомненно, таким обстоятельством, которое очень затрудняло помещиков.

Явились лишние в хозяйстве руки и, главное, лишние рты, которые надо было кормить, между тем пользы они хозяйству не приносили.

Конечно, помещики старались вводить кое-какую интенсификацию в свое хозяйство, но она заключалась не в изменении системы хозяйства или севооборота, а в том, главным образом, что лишние в полевом хозяйстве люди перечислялись в дворовые и увеличивали и без того уже огромные дворни.

Барщинное поместье представляло тогда не только полевое хозяйство, но и своего рода крепостную домашнюю мастерскую, занятую разнообразными мастерствами. Каждый помещик старался при барщинной системе по возможности ничего не покупать, а стремился производить дома все предметы своего обихода, за исключением железа, соли и т. п., которые покупались; но эти покупные предметы сводились до минимума, и вся одежда, все предметы домашнего обихода, не говоря уж о пище, производились дома, трудом крепостных. Поэтому количество дворни достигало в те времена неимоверных размеров: до девятой ревизии из 10 млн. крепостных один миллион с лишком были дворовыми, т. е. составляли безземельное население, занятое или домашней службой или работой в домашних мастерских.

Помещичьи дворни вскоре увеличились настолько, что помещики стали ими промышлять, отдавая дворовых взаймы другим лицам, так что в 1827 г. был издан даже закон, ограничивший это право помещиков отдавать своих дворовых тем лицам, которые не имели сами права владеть крепостными.

Число дворовых увеличилось за этот период почти в 1,5 раза – к десятой ревизии оно достигло 1470 тыс. душ. Помещики поступали с дворовыми самым бесцеремонным образом: в голодные годы многие просто прогоняли их просить милостыню. Некоторые помещики пробовали эти лишние руки применить к вотчинным фабрикам, которые развивались в конце XVIII в., но на этом пути помещикам встретилась непреодолимая для них конкуренция развивающихся и прогрессирующих купеческих фабрик. Вводившиеся на этих фабриках существенные технические улучшения были помещикам недоступны, ввиду отсутствия у них, с одной стороны, капиталов, а с другой стороны, потому, что довольно трудно было к этим улучшенным способам производства приспособить подневольный труд. В среде профессиональных фабрикантов пришли в это время к убеждению, что подневольный труд никуда не годится, и даже владельцы посессионных фабрик стали отказываться от своих посессионных крестьян, так что в 1847 г. последовало, наконец, разрешение таким фабрикантам отпускать посессионных крестьян на волю. Немудрено, что вотчинные фабрики не могли выдерживать эту конкуренцию и в 1830-х и 1840-х годах стали неудержимо падать и закрываться.

Между тем, вообще положение помещиков, независимо от уплотнения населения и неумения их с этим справиться, страдало еще и от той огромной задолженности, которая тяготела над ними после 1812 г. Вы помните, какие жертвы несло дворянство – частью вольно, а частью невольно – на военные издержки того времени. Вы помните, как плохо правительство могло рассчитаться со своими кредиторами, так что даже те, кто не имел в виду никаких дальнейших пожертвований, отказывались от своих претензий и превращали их, таким образом, в пожертвования невольные. Если принять во внимание, что вообще доход с тогдашнего помещичьего хозяйства никак нельзя считать, при 10 млн. крепостных, превышающим 100 млн. руб. в год, и эту цифру сопоставить с жертвами и потерями во время Отечественной войны, которые считались сотнями миллионов, то станет очевидным, что раз значительная часть этих издержек, жертв и потерь падала на помещичье хозяйство, то задолженность его должна была быть огромная. К 1843 г. она определилась следующими цифрами: более 54% всех имений было заложено в так называемых сохранных казнах, которые тогда являлись кредитными учреждениями, оказывавшими кредит под недвижимую собственность. В среднем задолженность помещиков составляла более 69 руб. с души крепостных, а средняя стоимость души не превышала тогда 100 руб., так что большая часть этих душ, собственно, не принадлежала уже помещикам. По этим займам приходилось платить огромные проценты, к этому надо прибавить, что помимо этой, порожденной исключительными историческими событиями, задолженности у большинства помещиков существовали еще значительные частные долги, по которым платились гораздо большие проценты.

В то же время, после Наполеоновских войн, после знакомства с жизнью Западной Европы в помещичьем быту произошли большие изменения: дворяне перестали довольствоваться прежними способами жизни, которые им давало патриархальное натуральное хозяйство; теперь явилось много соблазнов, привычек, приобретенных от знакомства с европейской культурой и роскошной жизнью, которые требовали покупных средств; это обстоятельство толкало к новым займам.

Все это вместе взятое приводило к тому, что, несмотря на то что государственный бюджет рос не особенно сильно и прямые налоги почти не увеличивались, помещичьи бюджеты тем не менее были постоянно заключаемы с неизменными огромными дефицитами, и положение помещиков становилось все труднее и труднее. Это ухудшение положения помещиков при наличности крепостного права отражалось, конечно, в конце концов, на горбе крепостных и страшно обостряло взаимное отношение между крестьянами и их господами.

Все эти обстоятельства и создали то, что в черноземных губерниях дело становилось почти безвыходным, особенно в тех черноземных губерниях, которые были плотно населены.

Благодаря этому уже в 40-х годах среди многих помещиков, особенно в Тульской, Рязанской, Орловской губерниях, создается представление, что такое положение не может дольше существовать и что ликвидация крепостного права, при возможности удержать за собою землю, будет выгоднее самого крепостного права. Это выразилось в тех заявлениях, которые наиболее развитые и умные помещики этих губерний делали правительству в 40-х годах. Так, в 1844 г. тульские помещики предлагали приступить к освобождению своих крестьян, обязываясь даже дать им по одной десятине на душу, но с тем, чтобы при этом крестьяне взяли на себя большую долю долгов помещиков. По этому поводу завязалась переписка, был учрежден комитет, ни к каким, впрочем, практическим результатам не приведший. В 1847 г. тульские помещики опять собирались и сделали вторичное заявление; в Туле как раз был тогда сочувствовавший этой идее молодой губернатор Муравьев (впоследствии гр. Амурский); но после 1848 г. всякие разговоры об изменении существующего строя должны были прекратиться вследствие реакции, начавшейся в правительственных сферах.

Такое же предложение исходило в 1847 г. от помещиков Рязанской губернии. И даже в нечерноземной Смоленской губернии было аналогичное движение, которое привело к свиданию и любопытным переговорам между депутацией смоленских дворян и самим императором Николаем в конце 40-х годов.

Вот те обстоятельства, которые, так сказать, внутренним и органическим путем подтачивали существующий крепостной строй и, даже с дворянской точки зрения, делали неизбежной близкую его ликвидацию. С другой стороны, крестьяне в это время тоже не оставались в покое. Волнения начались в самом начале царствования Николая, и они-то в значительной мере навели его на мысль о необходимости что-нибудь сделать в этой области. Но волнения, усмиренные вначале, не прекращались. Всего насчитывают за время царствования Николая не менее 556 крестьянских волнений – это волнения целых сел и волостей, а не отдельные мелкие недоразумения. Из них 41 волнение происходило в течение первого 4-летия его царствования, следовательно, до 1830 г.; наибольшее же число волнений относится к тому промежутку царствования Николая, который я считаю вторым его периодом, именно к 1830–1849 гг. (378 крестьянских волнений). Наконец, остальные 137 волнений выпадают на последние семь лет его царствования.

Крестьянский вопрос в секретном комитете 6 декабря 1826

Около половины этих волнений пришлось усмирять не простыми полицейскими средствами, т. е. не путем выезда полицейского начальства и простой порки крестьян, а путем вызова воинских команд, часто кровопролитием. Это показывает, что действительно спокойно на это смотреть нельзя было даже с точки зрения государственной безопасности. Поэтому-то с самого начала в Комитете, 6 декабря 1826 г. крестьянский вопрос занял в правительственных, предположениях не последнее место. Но, собственно, работа этого Комитета не привела ни к чему существенному, хотя некоторое значение и она имела.

Так, например, в связи с работами этого комитета в 1827 г. был издан закон, в силу которого помещики лишались права обезземеливать своих крестьян продажею земли без крепостных душ. Прежде ставился вопрос о воспрещении продажи людей без земли, а теперь указано было, что необходимо, чтобы при имениях оставалось такое количество земли, при котором приходилось бы не менее 4,5 десятины на душу. Этот закон, конечно, теоретически был довольно важен, но надо сказать, что выполнение его было ниже всякой критики, так что существенного значения он не имел, хотя в самом законе была установлена и санкция: было указано, что если помещик продаст земли больше, чем полагается по закону, то имение может быть отобрано в казну.

Другим законом, связанным с работами Комитета 6 декабря 1826 г., было запрещение отдавать своих крепостных крестьян в горнозаводские работы. Это запрещение, конечно, имело тогда большое значение ввиду того, что отдача в горнозаводские работы представлялась одним из самых тяжелых видов эксплуатации крепостных крестьян. Вместе с тем была запрещена отдача крестьян во временное владение тем лицам, которые не имели сами права владеть крепостными.

Собственно, что касается непосредственного регулирования крепостного права и его отношений, то этим и исчерпываются результаты деятельности Комитета 6 декабря 1826 г.

После прекращения деятельности Комитета 1826 г. наиболее важным фактором в отношении регулирования положения крестьян являлось издание свода законов. Оно было важно в том отношении, что различные относившиеся сюда указы и, другие постановления правительства, изданные в разное время, по частным иногда случаям ограничивавшие в некоторых отношениях власть помещиков над крестьянами и направленные против помещичьих злоупотреблений, были теперь, путем включения в свод, превращены в общие, обязательные для всех нормы.

В IX томе свода, в законах о состояниях были довольно подробно изложены эти постановления, вводившие, с одной стороны, власть помещика над крестьянами в некоторые границы, а с другой – налагавшие на помещиков известные обязательства. В этом отношении было важно то запрещение, которое я только что приводил, – продавать землю, принадлежавшую населенным имениям в слишком большом количестве. Был наряду с этим целый ряд постановлений, налагавших на помещиков заботу о продовольствии крепостных крестьян. Это обстоятельство было тем важнее, что как раз в царствование Николая происходил целый ряд неурожаев. Впрочем, неурожай продолжал тяжело отражаться на крестьянах, так как обычно помещики старались уклониться от исполнения своих обязанностей по продовольствию крестьян. В свод законов, между прочим, была введена статья, которая карала помещиков за нищенство их крестьян (именно, за каждый обнаруженный случай нищенства крепостного крестьянина на его помещика налагался штраф в 1,5 рубля). Впрочем, эта статья на практике применялась очень плохо. Этими неурожаями были озабочены и в дореформенное время не только помещики, но и правительство, так как они вели в некоторых местах к прямому голоду, иногда принимавшему благодаря бездорожью опустошительные размеры. Так, в 1833 г. прирост населения в некоторых местностях вследствие пережитого голода оказался вдвое меньше нормального. В Западном крае как раз в эти годы из-за продовольственных неурядиц происходил целый ряд крестьянских волнений.

Правительство выдавало тогда значительные, иногда миллионные, ссуды помещикам на оказание крестьянам продовольственной помощи, но помещики эти суммы сплошь и рядом растрачивали не на крестьян, а на свои нужды – на то, чтобы заткнуть ими в своих хозяйствах ряд дыр, которые давали себя особенно чувствовать в голодные годы. Попытка правительства контролировать эти суммы ни к чему не приводила, так как вся власть на местах находилась в руках дворянами же выбранных должностных лиц.

Крестьянский вопрос в секретном комитете 1835

После издания свода законов дальнейшим важным актом правительственной деятельности по крестьянскому вопросу являлось образование секретного комитета 1835 г. В этом комитете вопрос был поставлен довольно категорически: прямо признавалась необходимость рассмотреть вопрос о ликвидации крепостных отношений. Все заседания этого комитета происходили настолько келейно, что даже сведения о нем были добыты из архива только в позднейшее время, когда явилась возможность научной разработки архивных материалов по крестьянскому делу. Самая постановка вопроса в этом комитете обращает на себя внимание своей относительной принципиальностью. Комитету представлялось удобным весь будущий ход разрешения крестьянского вопроса предположительно разделить на три стадии, без обозначения, впрочем, в какое время каждая из них должна наступить, за исключением первой, которая была уже в наличности. Признавалось, что в этой первой стадии крепостное право регулируется теми положениями, которые введены в свод законов. Второй период представлялся, по-видимому, возможным в довольно близком будущем: эта стадия должна была наступить с введением в крепостные хозяйства своего рода «инвентарей», или обязательных для помещиков правил и норм, которые регулировали бы не только число дней крестьянской обязательной работы, но и размер повинностей и в общем сводили бы дело к тому положению, которое существовало в остзейских губерниях с 1804–1805 до 1816–1819 гг., т. е. к созданию, при сохранении крепостного права, известных гарантий и норм, защищающих положение крестьян как с экономической стороны, так и с лично-правовой. Третий период представлялся по этой схеме периодом личного освобождения крестьян, но без земли.

Павел Дмитриевич Киселев и образование Министерства государственных имуществ

Эта постановка вопроса характеризовала настроение правительственных сфер, но практических результатов работа этого комитета не имела. В этом комитете впервые принимает участие Киселев, тот самый Киселев, который в бытность свою в 20-х годах начальником штаба Южной армии был другом некоторых декабристов – в том числе Пестеля – и потому внушал на первых порах Николаю Павловичу большое к себе недоверие. Но вскоре Киселев своей прямотой и лояльностью своих политических убеждений, изложенных императору Николаю при личном свидании, доказал, что все подозрения против него несправедливы. После окончания войны 1829 г. он был поставлен во главе временного управления княжеств Молдавии и Валахии, занятых тогда русскими войсками (впредь до уплаты России Турцией условленной контрибуции). Там как раз в это время стал на очередь крестьянский вопрос, ибо отношения между тамошними «боярами» и крестьянами были доведены до значительной остроты, и тот способ, который Киселев принял там к разрешению вопроса – способ весьма близкий к положению 1804 г. в Остзейском крае, – очень понравился Николаю. Николай, прочтя отчет Киселева об управлении этими княжествами, обратил на него внимание как на человека, могущего помочь ему в решении крестьянского вопроса в России. Он назначил его в 1834 г. членом Государственного совета и тогда же ему сказал, что рассчитывает на его помощь в крестьянском деле. Он сказал при этом, что, не надеясь в этом деле на сочувствие своих министров, он будет вести его сам, а Киселева приглашает сделаться своим начальником штаба по крестьянскому делу.

Киселев с удовольствием принялся за это дело, тем более что вопрос об уничтожении крепостного права его интересовал с молодых лет, и еще в качестве флигель-адъютанта при императоре Александре I он подал ему довольно интересную записку, защищавшую необходимость разрешения крестьянского вопроса и предлагавшую различные к тому меры.

На первых порах Киселеву пришлось, впрочем, заняться вопросом о положении казенных крестьян, ибо еще в Комитете 6 декабря 1826 г. была одобрена мысль, выраженная в записке Сперанского, что в деле улучшения положения крестьян правительство должно подавать пример частным лицам. Казенные крестьяне находились тогда в ведении департамента государственных имуществ, подчиненного министру финансов.

Министром финансов был Канкрин, человек, как я уже упоминал, не только образованный, но и ученый экономист, к крестьянам относившийся не менее доброжелательно, чем сам Киселев. Хотя Канкрин не был отнюдь физиократом и в противоположность им был убежденным противником системы «laussez faire», но, несомненно, в его герб можно было бы с не меньшим основанием, нежели в герб Кенэ, включить известные слова: «pauvre paysan – pauvre royaume; pauvre rovaume – pauvre roi» (т. е. «беден крестьянин – бедно и государство, а бедно государство – беден и король»). Канкрин принадлежал к числу тех экономистов, которые считают, что упорядочение финансов и прочное обоснование народного богатства всегда должны корениться в народном благосостоянии. Поэтому он всегда был врагом новых налогов и займов, обременительных для народа, и я уже говорил вам, что первоначальное улучшение финансов в 1823–1829 гг. было им достигнуто путем той строгой экономии, которую он всюду старался соблюдать, не останавливаясь перед столкновениями с другими ведомствами и даже перед спорами с самим императором.

На его важной экономической и культурной деятельности я еще буду иметь случай подробнее остановиться.

Граф Павел Дмитриевич Киселев. Портрет работы Ф. Крюгера, 1851

В отношении подчиненных ему казенных крестьян первое, что Канкрин задумал, это по возможности упорядочить систему взимания с них налогов и оградить их от злоупотребления чинов земской полиции, которая в то время являлась настоящей саранчой в отношении народа. При существовавшей системе местного управления казенные крестьяне являлись объектом грабежа низших полицейских чиновников, и Канкрин, признавая это, считал важным освободить их от власти полиции.

В виде опыта он предложил в двух губерниях – Петербургской, и Псковской – изъять казенных крестьян из общего губернского управления и устроить особые округа (как это было у удельных крестьян), которыми бы управляли особые лица, назначенные от министерства финансов и обязанные блюсти интересы крестьян. Разумеется, эта «реформа» имела чисто бюрократический и весьма паллиативный характер: крестьяне из ведения одних чиновников перешли лишь в руки других, но несомненно, что Канкрин желал ближе войти в интересы казенных крестьян и надеялся улучшить их положение. Он изучал вопрос, делал опыты и добирал данные, не располагая для этого большими средствами.

В 1834 г. Канкрин хотел распространить этот порядок еще на 10 губерний. Император Николай Павлович, который остался недоволен медленным ходом дела и объяснял его тем, что у Канкрина слишком много других работ, счел нужным передать эту часть особому лицу. Этим лицом и явился П. Д. Киселев.

Все крестьянские дела были сосредоточены сперва в собственной его величества канцелярии, а Киселев был назначен начальником нового пятого отделения и этой канцелярии. Приступив к делу, Киселев произвел прежде всего ревизию на местах, объездил казенных крестьян в 4 губерниях, изучил их положение и обнаружил целый ряд злоупотреблений не только местного начальства, но и со стороны департамента государственных имуществ, во главе которого стоял сенатор Дубенский, отданный тогда же под суд. Затем, после нескольких столкновений с Канкриным, Киселев заявил, что ему неудобно заведовать этим делом от лица государя, пока оно в то же время подведомственно министру финансов, который, будучи занят другими делами, не может уделять крестьянскому вопросу много времени. В результате учреждено было новое самостоятельное ведомство – Министерство государственных имуществ, которому передано было заведование всеми казенными имениями, лесами и горными заводами.

Новое министерство было открыто в 1837 г., и во главе его был поставлен Киселев. В своих попытках улучшить положение казенных крестьян Киселев пошел, собственно, по тому же пути, который был указан Канкриным: на местах были учреждены особые палаты государственных имуществ, а в уездах – окружные управления. Было допущено, впрочем, и некоторое самоуправление казенных крестьян в их общинах и волостях, но все-таки над ними, с правом, в сущности, неограниченного вмешательства в их хозяйственную и домашнюю жизнь, были поставлены окружные начальники, которых Киселев старался подобрать как можно лучше. Очень может быть, что на первых порах среди них и были хорошие люди, но в конце концов оказалось, что и эта система опеки только ставила крестьян в еще более подневольное положение, так как прежние взяточники становые пристава могли только изредка посещать казенные имения, но глубоко входить в жизнь крестьян они не имели возможности, так как у них было много других обязанностей, а теперь были поставлены чиновники, специальным делом которых была именно всесторонняя опека над крестьянами. В конце концов это управление не дало особенно хороших результатов.

Хотя Киселеву отдано было собственно управление казенными крестьянами, но он не переставал фактически быть начальником штаба по крестьянской части, как его называл Николай, и в общем его участие в разработке всего крестьянского вопроса было весьма значительно.

Комитет 1835 г. не привел ни к чему, но в 1839 г. был образован новый секретный комитет, и хотя он более скромно очертил свою задачу, но в результате его работ явилось новое «Положение об обязанных крестьянах» 1842 г. Конечно, это положение само по себе дало немного, потому что слишком боялись затронуть интересы и права дворян. По этому положению помещикам, которые сами пожелали бы выйти из тех тяжелых условий крепостного хозяйства, которые стали довольно ясно обозначаться к этому времени, предоставлялось заключать со своими крестьянами добровольные соглашения о прекращении личной крепостной зависимости и о переводе их в разряд обязанных поселян; за отвод земли, оставшейся собственностью помещика, который, однако, заключив договор, не мог ее уже произвольно отнять, «обязанные» крестьяне должны были или отбывать определенную барщину, или уплачивать определенный денежный оброк, причем размер этих повинностей уже не мог быть затем изменяем. При этом вводилось некоторое сельское самоуправление, какое существовало во многих оброчных имениях и без того. Крестьяне, устроенные таким образом, попадали в положение, близкое к положению крестьян в Остзейском крае в 1804–1805 гг. Все это было само по себе с виду недурно, но тот факт, что «Положение», все предоставило добровольному почину помещиков, неизбежно приводил к тому, что из этого акта на деле ничего существенного не могло выйти.

В Государственном совете, где эта реформа обсуждалась, кн. Д.В. Голицын, московский генерал-губернатор, сказал Николаю, что, по его мнению, эта мера будет иметь смысл лишь в том случае, если перевод крестьян из крепостных в обязанные будет обязателен для помещиков. Но Николай на это заметил, что хотя он самодержавный и самовластный, но все-таки такого насилия над помещиками допустить не решится. Этот ответ показывает, насколько далеко могла быть проведена крестьянская реформа при Николае.

Решительнее Николай действовал в Западном крае, в губерниях, где дворянство было польского происхождения, а крестьяне – русского и где он считал после польского восстания 1831 года себя вправе поступать гораздо более бесцеремонно по отношению к дворянской собственности. Здесь эта политика вполне подходила под принцип: «Православие, самодержавие и народность».

И вот в 40-х годах по идее Киселева, при ревностном участии киевского генерал-губернатора Бибикова, который явился и ревностным обрусителем, и, по-видимому, искренно сочувствовал облегчению участи крепостных крестьян, были здесь составлены и приведены в действие довольно строгие по отношению к помещикам «инвентарные правила». Было определено то количество земли, которое помещики должны были предоставить крестьянам, и установлены размеры крестьянских повинностей.

В 1847 г. эти правила введены были в Киевской, Волынской и Подольской губерниях, а затем их стали вводить в Литве и Белоруссии. В Литве уже ранее существовали подобные правила, предоставлявшие, однако, больше простора помещичьему произволу, а когда решили ввести здесь бибиковские правила, то многие литовские дворяне сильно запротестовали, говоря, что лучше уничтожить совершенно крепостное право, чем ставить помещиков в такое положение, в какое их ставят эти бибиковские правила. Встретив затруднения, вопрос затянулся здесь до 50-х годов.

В 1849 г., когда Бибиков был уже министром внутренних дел и хотел ввести эти правила насильно, литовские дворяне нашли себе поддержку в наследнике престола (будущем императоре Александре II), который после революции 1848 г. находился в весьма реакционном настроении и считал, что нужно всячески поддерживать «священные» права дворян; таким образом, в Литве и Белоруссии инвентарные правила так и не были введены до конца царствования Николая.

В 1848 г. было введено аналогичное устройство крестьян в Царстве Польском. Здесь крестьяне были признаны лично свободными еще наполеоновским декретом 1807 г., но, освобожденные лично, они не получили никаких земельных прав. Помещики, ввиду тогдашней хозяйственной конъюнктуры, не согнали их со своих земель, и крестьяне продолжали работать на прежних своих землях за барщину и оброки. Они владели значительными пространствами земли, но юридически помещики могли всегда согнать их и, пользуясь этим преимуществом, угнетали их не менее крепостных. Между тем, как раз в 1846 г. в соседней Галиции произошла большая резня помещиков, которая навела ужас и на помещиков Царства Польского, и на наместника кн. Паскевича, который стоял во главе администрации края. Была признана экстренная необходимость упорядочить положение крестьян. И вот 26 мая 1846 г. был издан указ, которым введены были здесь «престационные» табели, вполне аналогичные инвентарям в Западном крае. При этом были закреплены земельные отношения, которые существовали раньше, и помещики лишены были права произвольно уменьшать земельные наделы и увеличивать повинности...

Наконец, в 1847 г. по предложению барона М.А. Корфа был издан указ, разрешавший крестьянам в России (подобно тому как это ранее введено было в Грузии) выкупаться с землей целыми селениями в случаях, когда помещичьи имения продавались с торгов за долги, – за ту цену, которая будет дана на торгах. Таким образом явилась новая лазейка, через которую крестьяне могли выходить из крепостного состояния, тем более что при помещичьей задолженности того времени имения часто выставлялись к продаже. Но против этого указа поднялись большие протесты в среде дворянства: губернаторы стали писать, что этот указ волнует публику. После 1848 г. он был фактически отменен присоединением к нему целого ряда оговорок. Вообще после революции 1848 г. император Николай стал на вполне реакционную точку зрения и в отношении крестьянского вопроса, и всякие попытки и толки об отмене крепостного права были прекращены: так, когда смоленские помещики пожелали продолжать начатые об этом деле переговоры с правительством, то они получили указание от цесаревича Александра Николаевича, что император Николай не считает возможным продолжать это дело в тогдашних тревожных обстоятельствах.

Таковы были мероприятия, которые были приняты по отношению к крестьянскому вопросу во втором периоде царствования Николая.

Необходимость преобразований - совершенствования «внутреннего благоустройства» - была впервые декларирована в манифесте Александра II об окончании Крымской войны 19 марта 1856 г. Абстрактные благие пожелания были несколько конкретизированы в речи, произнесенной императором перед московскими предводителями дворянства 30 марта 1856 г. Участившиеся случаи крестьянского недовольства и слухи о тайных намерениях правительства по крестьянскому вопросу не на шутку встревожили московских дворян, и генерал-губернатор граф А.А.Закревский обратился к Александру II с просьбой развеять неосновательные толки. Но речь государя только усилила беспокойство помещиков. Заверив дворянских предводителей в своем нежелании освобождать крестьян, Александр II в то же время выразил огорчение ростом враждебности между крестьянами и помещиками и сказал об объективной неизбежности упразднения крепостного права, если не «свыше», то «снизу», что нежелательно. Закревский назвал речь царя «неловкой», а взволнованных дворян пришлось задабривать циркуляром министра внутренних дел, который гарантировал сохранение помещичьей власти.

Император колебался. Он понимал неотвратимость изменений, но не мог пойти на прямое столкновение с дворянством. Поэтому он поручил виленскому генерал-губернатору В.И.Назимову узнать мнение дворян северо-западного края о возможности изменения крепостного права, а во время коронации в августе 1856 г. министр внутренних дел С.С. Ланской и товарищ (заместитель) министра А.И. Левшин по заданию государя вели конфиденциальные переговоры с предводителями дворянства разных губерний России. Беседы с предводителями, которых пугал даже слабый намек на грядущее освобождение крестьян, оказались непродуктивными. Лишь предводители дворянства западных губерний, которое успело натерпеться убытков от введенных инвентарей, изъявили готовность отменить крепостное право, но освободить крестьян без земли - по примеру остзейского края, где такая реформа состоялась еще в 1816-1819 гг. Правительство решило начать подготовку законопроекта по крестьянскому делу для западных губерний империи, чтобы затем приступить к постепенному проведению реформы в других отдельно взятых местностях. Александр II оговаривался при этом, что не предпримет никаких шагов до тех пор, пока не получит от «благомыслящих владельцев населенных имений» соображений об улучшении крестьянской «участи».

3 января 1857 г. был учрежден Секретный комитет по крестьянскому делу, призванный подготовить проекты мер по улучшению быта помещичьих крестьян. В комитете председательствовал сам царь, а в его отсутствие - председатель Государственного совета и Комитета министров князь А.Ф. Орлов. В состав комитета вошли высшие правительственные сановники. Видавшие виды государственные мужи заняли выжидательную позицию, затягивая рассмотрение порученного вопроса. Комитет неспешно собирал соображения разных лиц о будущем крестьянском переустройстве, а между его членами наметились разногласия, заведшие деятельность в тупик. Поступали предложения освободить крестьян по «остзейскому» образцу, другие настаивали на обеспечении реального исполнения указов о вольных хлебопашцах 1803 г. и об обязанных крестьянах 1842 г. Наконец, бытовало мнение и вовсе избавить правительство от неудобной проблемы, возложив выработку условий отмены крепостного права на плечи поместного дворянства. Лишь министр внутренних дел С.С. Ланской внес на рассмотрение членов комитета качественно новые начала реформы (автором проекта был А.И. Левшин): освобождение крестьян, выкуп ими усадеб в течение 10-15 лет и сохранение наделов в пользовании крестьян за повинности. Одновременно он считал необходимым оставить решение вопроса в руках правительства при совещательном участии дворянства. Князь А.Ф. Орлов выступал против освобождения крестьян и уже собирался свернуть работу комитета, а полученные соображения по обыкновению передать в министерство внутренних дел. Однако Александр II сломал этот сценарий, потребовав принятия конкретных решений. Членом комитета летом 1857 г. был назначен брат государя великий князь Константин Николаевич. Бюрократическая идиллия была нарушена жаркими спорами, и в августе комитет принял принципиальное решение приступить к отмене крепостного права, разделив ее проведение на следующие этапы: подготовка реформы, личное освобождение крестьян при сохранении их поземельной зависимости и полное освобождение крестьян.

Попытки продолжить волокиту были внезапно сорваны в октябре 1857 г. приездом в Петербург В.И. Назимова, который добыл согласие дворянства вверенных ему Виленской, Гродненской и Ковенской губерний на замену системы инвентарей безвозмездным, но безземельным освобождением крестьян. Генерал-губернатор требовал от правительства инструкций, и 20 ноября 1857 г. Александр II утвердил разработанный Секретным комитетом рескрипт Назимову. Рескрипт, ставший первой правительственной программой по крестьянскому вопросу, закреплял начала проекта, составленного в министерстве внутренних дел. Дворянство края должно было образовать губернские комитеты и общую для трех губерний комиссию для составления проектов «об устройстве и улучшении быта помещичьих крестьян», но не могло выходить за пределы установленных верховной властью начал. Правительственные начала подтверждали право собственности помещиков «на всю землю». Однако крестьяне сохраняли за собой «усадебную оседлость», получали право выкупить усадебную землю в собственность и не могли быть произвольно лишены дополнительного «количества земли» при условии уплаты оброка или отбывания барщины. Таким образом, правительство предотвращало изгнание крестьян с земли. Предполагалось учредить самоуправление крестьян, но для удержания их в повиновении в распоряжение помещиков передавалась вотчинная полиция. Во избежание дворянского недовольства тезис об отмене крепостного права был в документе тщательно завуалирован.

Деятельность Секретного комитета 1857 г. довольно полно освещена в общих работах об отмене крепостного права и в специальных исследованиях. Из всех государственных учреждений, занятых подготовкой реформы, изучался только Секретный комитет. Однако многие вопросы его истории остались малоизученными, в частности: отличие от предшествовавших Секретных комитетов, противоречия и столкновения в деятельности последнего Секретного комитета и Министерства внутренних дел, расхождения в позиции этих двух звеньев государственного механизма абсолютной монархии по программным вопросам реформы, отход от традиционных форм и методов государственной практики.

§ 1. СЕКРЕТНЫЙ КОМИТЕТ: СОСТАВ, ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Секретный комитет по крестьянскому делу был создан 3 января 1857 г. Александр II учредил Комитет «в непосредственном своем ведении» и сам наметил его состав. В отсутствие царя председательствовал в Комитете генерал-адъютант кн. А. Ф. Орлов.

70-летний А. Ф. Орлов достиг к этому времени вершины своей бюрократической карьеры. Он был шефом жандармов и начальником III отделения собственной е. и. в. канцелярии с 1844 по 1856 гг. (после А. X. Бенкендорфа). Николай I считал его своим другом. В 1856 г. Орлов возглавил русскую делегацию при заключении Парижского мира, получил титул князя; в этом же году он был назначен председателем Государственного совета и Комитета министров. Участник Отечественной войны 1812 г. (Бородинского и многих других сражений), русско-турецкой войны 1828-1829 гг., Орлов в 1833 г. в качестве чрезвычайного посла в Константинополе заключил Ункияр-Искелессийский договор. Родной брат декабриста М. Ф. Орлова, он оказался среди тех,

кто подавил восстание, и, как значится в его формулярном списке, «за отличные действия против мятежников» получил графское достоинство. В 1831 г. он принимал участие в подавлении холерного бунта в Петербурге и восстания в военных поселениях. Не имея родовой собственности, Орлов приобрел и получил за верную службу монарху большие земельные владения, так что в начале 50-х годов стал одним из крупнейших земельных собственников: у него вместе с женой было 171 370 дес. земли и всяких угодий в нескольких губерниях. Орлов был крепостником в точном смысле этого слова, и по социальному положению, и по взглядам. Он был глубоко чужд всему новому, прогрессивному, весь принадлежал прошлому. Орлов никогда не занимался крестьянским вопросом, не знал и не признавал его.

Подстать ему был почти весь состав Комитета: председатель департамента законов Государственного совета гр. Д. Н. Блудов, кн. П. П. Гагарин, бар. М. А. Корф, генерал-адъютанты Я. И. Ростовцев и К. В. Чевкин, шеф жандармов и начальник III отделения кн. В. А. Долгоруков, министр императорского двора гр. В. Ф. Адлерберг, министр внутренних дел С. С. Ланской, министр финансов П. Ф. Брок (в марте его сменил А. М. Княже- вич). Впоследствии в состав Комитета были введены: 22 апреля 1857 г. М. Н. Муравьев, только что назначенный министром государственных имуществ, 31 июля 1857 г. вел. кн. Константин Николаевич, 17 января 1858 г. министр юстиции гр. В. Н. Панин. Управление делами Секретного комитета возлагалось на государственного секретаря В. П. Буткова, «в помощь ему» назначался и. д. статс-секретаря Государственного совета С. М. Жуковский. Члены Секретного комитета принадлежали к высшим слоям бюрократии, многие являлись представителями аристократии, крупными земельными собственниками. Абсолютное большинство было противниками освобождения крестьян.

Некоторые из членов Секретного комитета заслуживают особого внимания по той роли, какую они играли в ходе подготовки реформы.

Генерал-адъютант Я. И. Ростовцев был самым близким к Александру II доверенным лицом в правительственной среде, благодаря чему приобрел особое влияние на политику в крестьянском вопросе. Уже 22 февраля 1855 г. Александр II назначил Ростовцева начальником Главного штаба по военно-учебным заведениям, а в марте того же года членом Государственного совета и присутствующим в Комитете министров. Их дружеские отношения сложились в течение двадцати предшествовавших лет (несмотря на разницу в возрасте в 15 лет). Ростовцев происходил из дворян Петербургской губернии и принадлежал к военной бюрократии, земельной собственности не имел. В молодости Ростовцев был близок с руководителями Северного общества декабристов, однако вступить в тайную революционную организацию

отказался. Накануне восстания он сообщил Николаю I о готовившемся выступлении (не скрывая это от своих друзей), а 14 декабря участвовал в подавлении восстания, был ранен и «за усердие и точность в исполнении своей обязанности» получил повышение в чине и орден . Возвращение декабристов из Сибири в конце 1856 г., накануне учреждения Секретного комитета, всколыхнуло уже отодвинувшееся в тень прошлое как для самого Ростовцева и его семьи, так и для современников. По мере развития и определения крестьянского вопроса в общественно-политической жизни и изучения его Ростовцев круто изменит свои взгляды; прошлое, в частности, подтолкнет его к современной либеральной программе и к сближению с либеральными государственными деятелями. Но это произойдет уже за пределами деятельности Секретного комитета, во второй половине 1858 г. и в 1859 г.

С. С. Ланской стал членом Секретного комитета как руководитель Министерства внутренних дел, специально занятого крестьянским вопросом. Он был уже преклонных лет (1785 г. рождения) и имел большой опыт административной службы. В 1830- 1834 гг. Ланской был гражданским губернатором сначала в Костроме, затем во Владимире, после того - присутствующим в Сенате, с 1850 г.- членом Государственного совета, в следующем году он был пожалован в действительные тайные советники. С. С. Ланской происходил из дворян, получил домашнее образование, имел родовое имение в 150 дес. в Тверской губернии, немного приобретенной земли с крепостными и дом в Петербурге . Он не принадлежал к титулованной знати (титул графа получил в 1861 г. после отставки). В молодости Ланской был участником «Союза благоденствия», но отошел от тайных обществ задолго до восстания и не привлекался к следствию. В отличие от большинства своих коллег по Секретному комитету он был сторонником отмены крепостного права, тяготел к либерализму, но, не имея четкой программы, очень зависел от своих ближайших помощников. Однако, определив свою позицию, он становился твердым и непреклонным. В конечном итоге его роль в подготовке реформы определилась выбором Н. А. Милютина (вместо А. И. Левшина) на должность своего товарища и полным доверием к нему.

Министр государственных имуществ генерал-от-инфантерии М. Н. Муравьев был человеком реакционным, хотя в прошлом он также являлся членом «Союза благоденствия». В противоположность своему брату, декабристу А. Н. Муравьеву, который на посту военного губернатора Нижнего Новгорода в 1855-1861 гг. всячески содействовал освобождению крестьян и поддерживал политику Министерства внутренних дел, М. Н. Муравьев - активный противник крестьянской реформы и защитник неприкосновенности дворянского землевладения (сам он вместе с женой имел

около 600 душ крестьян в Петербургской и Смоленской губерниях) .

Среди влиятельных крепостников Секретного комитета были кн. П. П. Гагарин, кн. В. А. Долгоруков и гр. В. Н. Панин. Все трое принадлежали к высшей родовитой аристократии и были крупными землевладельцами. Гагарин имел более 2000 душ крестьян в Нижегородской губернии (почти все в родовом имении), Долгоруков- 1800 душ, а вместе с женой около 6800 (тоже в родовом имении) в Смоленской и Тверской губерниях; Панин имел (вместе с родителями) в родовом владении более 12 500 душ крестьян в девяти губерниях центральных районов России. Все трое достигли высокого положения в бюрократическом мире еще при Николае I. Гагарин с 1818 г. служил в различных департаментах Сената, в 1843 г. получил чин действительного тайного советника и с 1844 г. стал членом Государственного совета. Ко времени учреждения Секретного комитета это был опытный, умудренный жизнью администратор 68 лет. Он вел дневник, в котором отразил и деятельность Комитета. Долгоруков в 1852-1856 гг. был военным министром и оказался бездарным и беспомощным в тяжелых обстоятельствах Крымской войны. В июне 1856 г. он стал шефом жандармов и начальником III отделения, сменив получившего повышение Орлова. Гагарин и Долгоруков были в 1849 г. членами Следственной комиссии по делу петрашевцев. Панин еще в 1839 г. был назначен управляющим Министерством юстиции и утвержден министром в 1841 г., оставаясь на этом посту до февраля 1860 г., когда после смерти Ростовцева он стал председателем Редакционных комиссий. В Секретном комитете Панин появился позднее других, уже после опубликования первых рескриптов.

Из остальных членов Секретного комитета выделялись по своему образованию и положению в обществе гр. Д. Н. Блудов и бар. М. А. Корф.

Д. Н. Блудов (граф с 1842 г.) замещал А. Ф. Орлова как председательствующего в Комитете (был старше Орлова на год). Он имел (вместе с женой) родовую земельную собственность около 2500 дес. в разных губерниях. Племянник Г. Р. Державина, Блудов был образованным человеком, близким к литературным кругам, в молодости являлся одним из учредителей и деятельным членом литературного кружка «Арзамас». В 1855 г. он стал президентом Академии наук (и оставался на этом посту до смерти, до 1864 г.). Лучше других членов Комитета Блудсв знал законодательство Российской монархии и крестьянский вопрос. Он был делопризводителем первого Секретного комитета 1826 г., министром внутренних дел в 1832-1838 гг., с 1840 г. являлся главноуправляющим II отделением собственной е. и. в. канцелярии (кодификационным). Под его руководством составлены два

издания Свода Законов (1842 и 1857 гг.) . Блудов больше, чем другие члены Комитета, исключая М. А. Корфа, знал о программе декабристов, об их требованиях и стремлениях, он составлял «донесение» Следственной комиссии по их делу.

М. А. Корф окончил Царскосельский лицей в 1817 г., вместе с А. С. Пушкиным и некоторыми будущими декабристами. Он не был причастен к декабристскому движению и в отличие от многих своих друзей этих лет рано и благополучно начал служебную карьеру. В 1848 г. по заданию Николая I и наследника престола (будущего Александра II) он написал книгу «Восшествие на престол императора Николая I», в которой дал официальную версию истории декабристского движения. Публикуя в 1857 г. (впервые в широкой подцензурной печати) материалы о восстании на Сенатской площади, он рассматривал события с точки зрения высшей власти. По взглядам и убеждениям Корф был чужд своим бывшим царскосельским друзьям. Он не искал деловых контактов или внутренних душевных связей с вернувшимися из ссылки декабристами. Но из письма И. И. Пущина из Петербурга к Е. П. Оболенскому в Калугу от 8 января 1857 г. мы узнаем, что среди посетивших Пущина в доме на Мойке лицейских друзей был и Корф. Корф тяготился своим назначением в Секретный комитет и, ссылаясь на незнание крестьянского вопроса и в теории, и на практике (крепостных у него не было), добивался выхода из его состава, и получил, наконец, на это согласие Александра II в начале 1858 г.

Деятельность других членов Секретного комитета не была особенно примечательна. Гр. В. Ф. Адлерберг по своим взглядам и служебному опыту принадлежал к старой николаевской бюрократии. Он был ближайшим другом Николая I в течение всего его царствования, в конце его правления стал министром, а в начале - был прикомандирован к Следственной комиссии по делу декабристов. Адлерберг происходил из дворян Эстляндской губернии, земельной собственности не имел (у жены было около 1500 крепостных) . К. В. Чевкин тоже имел личные «заслуги» перед Николаем I: 14 декабря 1825 г. он «находился около царя и лично от него получал приказания», а потом получил и орден. Высших постов на государственной службе он достиг при Александре II. Чевкин происходил из дворян, фактически земельной собственности не имел . Он не принадлежал к оголтелым крепостникам и постепенно перешел на позиции сторонников реформы.

Секретный комитет был укомплектован из членов Государственного совета, заседания его проходили обычно в зале Государственного совета, иногда в Зимнем дворце у царя. В этом проявлялась установившаяся традиция организации прежних Сек-

ретных комитетов. Необычным в последнем Секретном комитете было то, что 10 из 14-ти его членов так или иначе оказались связанными в прошлой своей деятельности с историей освободительного движения: семь участвовали в подавлении восстания декабристов, в следствии над декабристами и петрашевцами, двое в молодости сами принимали участие в «Союзе благоденствия», один изучал историю декабризма. Этот опыт прошлого не прошел бесследно и оказывал влияние на восприятие членами Комитета общественно-политической обстановки конца 50-х годов. В их выступлениях и поведении проявлялся страх перед возможностью борьбы или недовольства крестьянства и дворянства.

Секретность существования Комитета строго соблюдалась. Во «всеподданнейшем» докладе Орлова от 9 января 1857 г. признавалось нужным «принять по делопроизводству Комитета такие меры, кои дали бы возможность сохранить в строгой тайне цель и намерения правительства, даже самое учреждение Комитета». Предусмотрительная осторожность Орлова простиралась далеко: при затребовании из Министерства внутренних дел бумаг для Секретного комитета указывалось, что они нужны Государственной канцелярии для доклада Александру II, «не упоминая об учреждении Комитета и не говоря, что сведения сии нужны для доклада Комитету». Дела, ставшие архивными - материалы Секретных комитетов Николая I, узаконения, уже принятые и реализованные - инвентари, указы 1803 г. о вольных хлебопашцах и 1842 г. об обязанных крестьянах, пересылались из Министерства Буткову только «секретно», а некоторые даже «весьма секретно» .

Современники единодушны в оценке последнего Секретного комитета. Д. А. Оболенский писал в воспоминаниях: «В Петербурге Секретный комитет по крестьянскому вопросу, составленный из высших государственных сановников, совершенно неспособных и не приготовленных к начертанию какого-либо проекта освобождения крестьян... занимался переливанием из пустого в порожнее... Вопрос был поднят, вся Россия об этом узнала и хотя комитет был секретным, но тем не менее несостоятельность его ни для кого не была тайною» . А. И. Левшин дал следующую характеристику Секретного комитета: «Вообще состав Комитета был весьма неудачный и потому немудрено, что он первое полугодие только смотрел на зверя (т. е. крестьянский вопрос.- Л. 3.), ему указанного, и ходил около него, не зная, с какой стороны к нему приступить. В промежутках президент (А. Ф. Орлов.- с/7. 3.) занимался заложением своих или жены своей имений в опекунский совет, чем возбудил всеобщий страх; во всей России о том говорили и спешили подражать ему» и. Ф. П. Еле- нев заключал свое мнение о Комитете так: «Государь очень хо-

рошо знал направление мыслей назначенных им членов и тем не менее допустил решительный перевес на стороне противников освобождения, как бы сам не доверяя своей мысли и ища против нее возражений» .

Никто из членов Секретного комитета не знал серьезно крестьянского вопроса. На одном из первых заседаний Корф и Ростовцев «в чистосердечном самосознании» заявили, что они «наименее способны» к важным обязанностям, что «устройство и нужды сельского быта... известны им лишь поверхностно из читанного, или слышанного от других» . С неменьшей искренностью «председатель комитета против сего объяснил, что все члены комитета находятся почти в том же положении.., но это не может препятствовать им излагать свое мнение в общих государственных видах» . О неподготовленности членов Комитета к решению крестьянского вопроса писал и Д. А. Оболенский. Вот его впечатление от разговора с В. А. Долгоруковым, записанное 16 января 1857 г. На завтраке у вел. кн. Екатерины Михайловны Оболенский посоветовал Долгорукову прочесть записку по крестьянскому вопросу Ю. Ф. Самарина. Оболенский убедился, что Долгоруков «не смыслит в этом деле ровно ничего и что ему хочется хотя бы схватить какие-нибудь верхушки, чтобы уметь что-нибудь сказать в Комитете, хотя сам он не партизан освобождения». Долгоруков попросил Оболенского составить краткое изложение записок Ю. Ф. Самарина и М. П. Позена, что и было сделано. На рекомендацию Оболенского серьезно заняться изучением крестьянского вопроса Долгоруков сказал, что ему некогда заняться, так как «сегодня там бал, завтра обед и прочее». В заключение записи этой беседы Оболенский сокрушается о «ничтожестве этих государственных людей» .

Первое заседание Секретного комитета состоялось 3 января 1857 г. в Зимнем дворце в кабинете Александра II, который и открыл его. Царь выразил «непременную волю», чтобы вся работа Комитета сохранялась в «строгой тайне», и заявил, что, по его мнению, «крепостное состояние почти отжило свой век». В начале заседания был прочитан доклад министра внутренних дел от 20 декабря 1856 г., в конце того же заседания - проект М. П. Позена, обративший на себя «особое внимание» Александра II, представленный ему еще 18 декабря 1856 г. (та самая записка Позена, на которую Министерство внутренних дел дало отрицательное заключение в своей записке от 23 декабря, также представленной Александру II).

В первые полгода своего существования Секретный комитет хотя и употреблял термин «освобождение крестьян», но основы-

вался в своих рекомендациях исключительно на существующем законодательстве и не разработал даже определенного плана действия. Имелось в виду приступить к «подробному пересмотру» двух указов: об обязанных крестьянах и о свободных хлебопашцах. Не исключалась возможность обсуждения вопроса о введении во всех помещичьих имениях инвентарей, подобных недавно введенным в Витебской и Могилевской губерниях (т. е. не юго- западных, где точно регламентировались наделы и повинности, а земля закреплялась в «вечное» пользование) .

Несмотря на строгое следование уже сложившейся практике как по существу, так и по методам работы, написанные канцелярским языком журналы заседаний передают все-таки ощущение необычности политической обстановки, в которой проходила работа этого последнего Секретного комитета. В первом же заседании на предложенный Александром II вопрос: «следует ли приступить теперь к каким-либо мерам для освобождения крепостных людей?» - «собрание признало единогласно, что в настоящее время умы и помещиков и принадлежащих им крепостных людей, особенно крестьян, находятся в каком-то ожидании... Конечно такое ожидание и самое волнение умов не ново... Но тем не менее нельзя не сознаться, что если оно теперь и не сильнее бывших в другое время, то все-таки существует и при дальнейшем развитии может иметь последствия более или менее вредные, даже опасные» .

На втором заседании, 17 января, «некоторые из членов, приняв в соображение настоящее брожение умов, которое может действительно уже усилиться... полагали бы не только полезным, но даже необходимым придать занятиям Комитета некоторую гласность, и откровенным изложением видов правительства успокоить умы и крестьян и помещиков». Они предложили опубликовать об этом «высочайший» именной указ Сенату. Проект его, написанный Ростовцевым, краток. Первые же строки выдают опасение правительства за «состояние умов»: «С некоторого времени начали в народе расходиться разные слухи о том, будто бы в состоянии помещичьих крестьян сделаны какие-то перемены. Слухи эти распускаются людьми недобрыми, чтобы обманывать крестьян и тревожить помещиков» .

Шеф жандармов Долгоруков признал, что «брожение умов относительно свободы в крепостном сословии существует; но оно преувеличено и поддерживается более страхом самих помещиков». Он предложил вместо публикации указа «с твердостью поддерживать существующий порядок общественного устройства». Спустя два года, в своем очередном «всеподданнейшем» докладе за 1858 г. Долгоруков будет убеждать царя в необходимости принятия и объявления в конце 1859 г. «в главных чертах осно-

ьаний решения правительством крестьянского вопроса», так как «терпению при ожидании есть предел» .

Семь членов Секретного комитета (из 10 присутствующих) - Орлов, Ланской, Корф, Чевкин, Ростовцев, Брок, Адлерберг - не разделили мнение Долгорукова. Они утверждали, что необходимо опубликовать указ. Встревоженные члены Секретного комитета, заимствуя из арсенала чуждых им современных веяний принцип гласности, пытались успокоить «брожение умов», предотвратить назревание недовольства и кризиса и укрепить свои классовые позиции. Это был самообман. Когда прибегнут к гласности (в ноябре Секретный комитет выскажется за опубликование рескрипта Назимову), это расширит пока еще едва заметные трещины в механизме абсолютной монархии. И первая метаморфоза свершится с самим Секретным комитетом. Он превратится в Главный, т. е. гласный, а затем последуют и другие.

Интересно, что такие различные по своим взглядам представители бюрократии, как Орлов и его единомышленники, с одной стороны, и Милютин - с другой (в записке 1856 г.), отличали в среде помещиков тех, кто держится старых порядков, и тех, кто стремится к преобразованиям. Только Орлов ориентируется на реакционную массу и считает утопией преобразовательные планы «просвещенных» помещиков, а Милютин убеждает опираться именно на эту просвещенную (либеральную) часть помещиков. Интересна и попытка использовать монархические элементы в идеологии крестьянства и защитить помещиков от ненависти крестьян «царским словом». Хотя члены Секретного комитета не знали крестьянского вопроса, это не помешало им занять четкую классовую позицию.

Семь членов так верили в успех своего плана, что видели «высочайший» указ правительствующему Сенату не только разосланным в «самом большом числе экземпляров» всем начальникам губерний, всем губернским и уездным предводителям, но и вывешенным «в рамке под стеклом» в конторах вотчинных управлений, в приходских церквях, в канцеляриях становых приставов, в сельских управлениях ведомства государственных имуществ. «Заметим,- оговаривалось в скобках,- что из этого ведомства часто рассеиваются между помещичьими крестьянами слухи об обращении их в казенные». Как тут не вспомнить двуединый план реформы П. Д. Киселева, как не констатировать полную основательность этих слухов. Слова семи членов Секретного комитета метили в ведомство Киселева, которое он в пору своего могущества мечтал превратить в «Министерство реформ», но в силу обстоятельств не смог.

Слаженное единство семи членов, казалось, близких к успеху, нарушил Гагарин. Он подал реплику, которая как-то сразу обесценила длинные и чувствительные рассуждения семи членов:

«едва ли удобно в настоящее время так положительно высказать виды правительства в отношении только сих двух законов, не имевших со времени их издания и доселе почти никакого действия» . Он предложил отсрочить издание указа до определения «главных начал» реформы. Спустя три месяца сам он определит эти «начала» как безземельное освобождение крестьян.

Александр II указа не подписал. Когда 28 февраля состоялось, наконец, третье заседание Секретного комитета, было решено избрать из своей среды комиссию для выработки конкретного плана деятельности. Эта «Приуготовительная комиссия» была учреждена в составе четырех членов: Гагарина, Корфа, Ростовцева, Буткова. Она должна была рассмотреть существующее законодательство по крестьянскому вопросу (указы о свободных хлебопашцах и обязанных крестьянах), а также различные записки и проекты об отмене крепостного права. Ознакомившись с этим материалом, комиссия не смогла в течение почти двух месяцев определить «основания предстоящих Комитету работ» и прийти к общему решению. Члены комиссии представили собственные отдельные записки. Их три: Ростовцева от 20 апреля, Гагарина от 5 мая и Корфа от 16 апреля .

Ростовцев одобрил предложения записки Позена, которая зачитывалась на первом заседании Секретного комитета, а до того была отвергнута министром внутренних дел. Этот факт заслуживает внимания. До лета 1858 г. Ростовцев будет находиться под сильным влиянием Позена. И в истории подготовки крестьянской реформы настанет момент, когда взгляды и идеи Позена, проводимые Ростовцевым, будут иметь решающее значение при составлении важнейших правительственных постановлений по крестьянскому делу и по вопросам местного управления. Записка Ростовцева по существу ничем не отличалась от решений Секретных комитетов царствования Николая I, откладывавших отмену крепостного права на неопределенно длительный срок. Гагарин в своей записке развернул программу безземельного освобождения крестьян, сохранения в руках помещиков не только всей земельной собственности, но также и вотчинной власти. Эти условия реформы в представлении Гагарина должны были обеспечить господство крупного помещичьего хозяйства в сельскохозяйственном производстве и оставить в государстве «тот правительственный порядок, который существует в нем в настоящее время». П. А. Зайончковский справедливо отмечал, что проект Гагарина «полностью соответствовал законам 1816-1819 гг., отменявшим крепостное право в Остзейских губерниях». М. А. Корф предлагал поручить дворянству разработку условий реформы, не ограничивая его инициативу какими-либо точными руководящими указаниями.

Эти записки членов «Приуготовительной комиссии» и журнал ее последнего заседания были представлены в Секретный комитет. Но Комитет продолжал тактику проволочек, не торопясь определить свою позицию. Только С. С. Ланской представил свой письменный отзыв 13 июня 1857 г.

Министр внутренних дел признавал «вопрос о земле» первостепенным и выражал свое несогласие с предложением Гагарина «даровать помещикам право освобождать крестьян целыми селениями без условий и земли». Министр поддерживал мысль Корфа передать дворянству обсуждение крестьянского вопроса, однако оговаривал участие дворянства в подготовке реформы непременным условием придерживаться «главных начал», которые разработает и даст ему правительство. Эти «главные начала» должны были содержать ответ на основные вопросы: останется ли вся земля во владении помещика? Если останется право владения, каков характер пользования крестьян (т. е. может ли помещик удалять крестьян с земли, которой они пользуются)? Будут ли помещики вознаграждены за личность крестьянина и за землю, если закон обяжет их наделять крестьян землей? Подняв таким образом земельный вопрос, министр стал готовить о нем «свое решительное мнение» - очередную записку.

Пока в Министерстве шла работа над новой запиской, члены Секретного комитета разъехались на вакации, а Александр II отправился в Киссинген. Проезжая через Вильно, он встретился с генерал-губернатором Назимовым, который сообщил ему, что дворянство северо-западных губерний «склоняется к тому, чтобы пойти навстречу желаниям государя предложением об освобождении своих крестьян от крепостной зависимости». Для Александра II известие это было очень важным и ценным: осуществление расчетов Назимова дало бы власти основание ссылаться в своих действиях по подготовке реформы на инициативу дворянства.

По прибытии в Киссинген Александр II встретился и первый раз после воцарения «сошелся во взглядах», как пишет П. Семенов, с вел. кн. Еленой Павловной. Их беседы касались крестьянского вопроса. По требованию Александра II Орлов направил ему из Петербурга свой доклад от 21 июня и материал «Приуготовительной комиссии» с отзывом Ланского. Одновременно министр иностранных дел кн. А. М. Горчаков передал Александру II записку об отмене крепостного права бар. А. Гакстгаузена, исследователя аграрных отношений в Пруссии и России.

Гакстгаузен писал о необходимости немедленно приступить к подготовке реформы и передать ее дворянству. Интересна аргументация срочности этого дела. Автор записки высказывал мысли о взаимосвязи и взаимовлиянии социально-политического развития России и Европы, о предотвращении возможных револю-

дионных потрясений своевременной реформой. «Мы живем,- писал Гакстгаузен,- в эпоху, когда мысли и мнения не выжидают, как прежде, годов и столетий для своего полного развития и распространения. Распространяемые печатью, паром и электричеством, они подобно молнии бороздят Европу с одного конца до другого, и нет народа, нет страны, которые могли бы предохранить себя от их влияния. Я говорю это, дабы напомнить, что в России нельзя останавливаться на полпути, что невозможно важнейшие вопросы народного существования предоставить их собственному развитию, что правительство обязано первое принять в них обдуманное и деятельное участие, дабы события, опередив его, не завладели браздами и не вырвали от него уступок, которые повлекли бы его к падению». Против последней фразы Александр II написал на полях: «Совершенно справедливо, и в этом моя главная забота». Полностью совпадающая с этой идеей Гакстгаузена мысль Н. Милютина, высказанная им еще ранее в записке о Карловке, не нашла такой поддержки со стороны Александра II.

Получив доклад с материалами комиссии и отзывом Ланского, Александр II передал их для ознакомления Киселеву, с которым встретился в Киссингене. 9(21) июля Киселев представил Александру II записку со следующим заключением: «Я полагаю, что даровать полную свободу 22 миллионам крепостных людей обоего пола не должно и невозможно. Не должно потому, что эта огромная масса не подготовлена к законной полной свободе. Невозможно потому, что хлебопашцы без земли перешли бы в тягост- нейшую зависимость от землевладельцев и были бы их полными рабами или составили пролетариат, невыгодный для них самих и опасный для государства» . Было бы неверно представлять Киселева, который еще в 30-40-е годы пытался решить крестьянский вопрос, противником отмены крепостного права, как это иногда делается в литературе, на основе буквально понятых вышеприведенных слов. Очевидно, Киселева пугала перспектива именно безземельного освобождения крестьян - единственное четкое конструктивное предложение из представленных «Приуготовительной комиссией». Для осуществления же выкупа крестьянских наделов в собственность Киселев не видел реальных финансовых возможностей. Поэтому он и высказался против немедленного освобождения крестьян. Киселев предлагал приступить к пересмотру законодательства о крестьянах, считая непреложными два условия: оставить крестьян на время «крепкими земле» и оградить их личные права и их земли и имущество законами, что по существу совпадало с его планом общей инвентаризации помещичьей деревни 1839 г.

3 Л. Г. Захарова

Резолюция Александра II на докладе Орлова от 21 июня требовала от Секретного комитета незамедлительных и конкретных

решений по крестьянскому делу, «не откладывая оного под разными предлогами в долгий ящик». «Гакстгаузен отгадал,- писал он,- мое главное опасение, чтобы дело не началось само собою снизу» .

Именно в это время для оживления почти замершей деятельности Секретного комитета в его состав был введен вел. кн. Константин Николаевич. Вскоре^ состоялось еще одно назначение, характеризующее настроение Александра II, его отношение к либеральным деятелям. К. Д. Кавелин, совершенно неожиданно для себя и для многих своих друзей и врагов, был назначен преподавателем к наследнику престола вел. кн. Николаю Александровичу. Кавелин имел беседы с императрицей, пожелавшей познакомиться с его взглядами и планами лично, кроме того, он посещал фрейлину императрицы А. Ф. Тютчеву и шефа жандармов Долгорукова и говорил с ними о разных предметах, включая крестьянский вопрос.

Не без основания видя в своем внезапном и почетном назначении политический смысл, Кавелин пришел к следующим выводам: «Очевидно, государь настоятельно требует эмансипации, и окружающие его видят, что делать нечего... Усиливающиеся частные восстания крестьян, о которых говорила мне А. Ф. Тютчева и сам князь Долгоруков, дают вес нашему мнению и дискредитируют камарилью. Надобно видеть, с каким заметным неудовлетворением князь Долгоруков сходит передо мною с высоты главного начальника жандармерии и вообще великого человека. Даром этого быть не может». Оказывается, Кавелин понимал, что роль либералов и их влияние на подготовку реформы зависят, помимо их собственной силы, от степени давления «низов», в конечном итоге определяются этим фактором.

Дневник Кавелина сохранил для нас очень важные свидетельства об интересе в «верхах» к только что появившимся номерам «Колокола» и вообще к изданиям Герцена. Так, придя на беседу к императрице, Кавелин застал ее за чтением 2-го листа «Колокола». И в тот же день, 15(27) августа, другая запись еще более удивительная, о разговоре с шефом жандармов: Долгоруков «жаловался на высокопоставленных особ, что они провозят тайно Искандеровы издания в Россию и распространяют, что сочинения Искандера опасны, потому что в них много правды. В заключение предупреждал меня, чтобы я с осторожностью ввозил Искандеровы творения в Россию, чтобы не попасться, а провезя, чтобы не распространял их» .

В беседах Кавелина с императрицей, Тютчевой и Долгоруковым речь шла, в частности, и о проекте освобождения крестьян в имении вел. кн. Елены Павловны - Карловке. По ее поручению Кавелин продолжал эту работу и виделся с ней, и об этой его деятельности знали в «верхах», а императрица относилась одоб-

рительно к намерениям вел. кн. Елены Павловны . Таким образом, решение крестьянского вопроса, предложенное в записке Н. А. Милютина в октябре 1856 г., не осталось под сукном, хотя и не было принято Александром II. Оно дорабатывалось. Вместе с тем определялась и программа либеральной бюрократии, не ставшая еще официальной.

Официальная программа Министерства внутренних дел также развивалась и уточнялась в очередной записке министра от 26 июля 1857 г., составленной в ответ на результаты работы «Приуготовительной комиссии». Как писал Левшин, это был «первый ясный очерк системы, по которой мы с министром полагали идти вперед» .

Как и в предыдущих записках конца 1856 г., подтверждалось значение остзейского опыта освобождения крестьян в качестве образца для предстоящей реформы. Но в дополнение к прежним высказываниям в записке 26 июля 1857 г. Левшин раскрыл свое понимание сущности остзейского опыта. Он ориентировался в это время на законодательство последних лет, которое утверждало основы пользования крестьянами полевой землей, а не на первоначальные законы 1816-1819 гг., проводившие полностью безземельное освобождение крестьян. Левшин в своих воспоминаниях поясняет, что искал «средней точки между безземельным и полноземельным состоянием крестьянина». Ему казалось, что он нашел эту «среднюю точку» в выкупе крестьянами усадьбы и в наделении их полевой землей в пользование, на основаниях, подобных (но не идентичных) принятым в последнее время в Остзейских губерниях для крестьянских участков - Bauernland. «На переходное время,- объяснял он вопрос о пользовании крестьянами полевой землей, - условия отношений помещиков с крестьянами полагал я оградить контролем или постановлениями правительства; по окончании же сего периода я не находил опасности в добровольных сделках». Возможно, для выработки правительственных мер контроля на время переходного периода условного пользования крестьянами землей Левшин изучал инвентари.

Предложенная Левшиным и Ланским «система» решения крестьянского вопроса в конечном итоге означала обезземеливание абсолютного большинства крестьянства. Рассуждения Левши- на о среднем положении между безземельным и полноземельным освобождением крестьян плохо скрывали главную цель - сохранение у помещиков всей земельной собственности, взгляд на помещичье хозяйство как единственную основу сельскохозяйственного производства. Это обнаруживается в решении земельного вопроса во всех его аспектах: об усадьбе, о пользовании полевой землей, о выкупе. Единственное, чего действительно хотел избежать Левшин, это немедленного полного обзземеливания всего

крестьянства, как предлагал Гагарин. Количество усадебной земли в губерниях черноземных, где земля представляет большую ценность, могло быть уменьшено, а в губерниях северных, где земля неплодородна, напротив, увеличено. Предельный срок выкупа усадьбы предусматривался от 10 до 15 лет. Выкуп личности крестьян отвергался. Но стоимость усадьбы, строений и земли, особенно для нечерноземной полосы, фактически включала выкуп личности, чтобы возместить, как это открыто признавал Левшин, утрату помещиком дарового труда крепостных.

Полевая земля оставлялась крестьянам в условное пользование за плату деньгами или работой. В записке нигде не говорится о «вечном» или «постоянном» пользовании или неотчуждаемости ее от крестьян, напротив, утверждалась неотчуждаемость этой земли от помещиков. Суждения Левшина о величине полевого надела категоричны. Он не допускал сохранения дореформенного надела в пользовании крестьян. В воспоминаниях Левшина эта мысль оттеняется: «Я полагаю, что повсеместное удержание за освобождаемыми крестьянами полного их нынешнего надела землею не только излишне, но даже вредно». И тут же невольно обнажается подлинно классовая сущность его позиции: «При сохранении за крестьянами полного надела земли, они не будут иметь надобности работать у помещиков, и сии последние (по крайней мере на первое время) останутся без рук» . Выкуп этой урезанной в размерах полевой земли по истечении неопределенного времени переходного периода предполагался не как обязательная мера, а как добровольное соглашение помещиков с крестьянами, и потому фактически не мог стать общим исходом реформы.

Свою записку от 26 июля 1857 г. Левшин заключил уже хорошо выношенной идеей постепенности преобразований. В первую очередь осуществление реформы предполагалось провести в Ви- ленской, Гродненской и Ковенской губерниях, а затем распространять ее на восток. Однако принцип постепенности не должен был касаться подготовки реформы. Составление местных проектов предусматривалось провести повсеместно и одновременно, так как «везде распространяются слухи о намерениях правительства», «все остаются в недоумении и вместе в тревожном духе». В 1858 г. Главный комитет будет ориентироваться на эти принципы постепенности введения реформы, при одновременности и повсеместности ее подготовки.

Левшин считал, что разработанная им и изложенная в этой записке «система» решения крестьянского вопроса не имеет аналогии с опытом аграрного законодательства и аграрного развития европейских стран: «Мы можем дело постепенно устраивать, не прибегая ни к новым теориям, ни к примерам чужих государств, где окончательное разрешение этого вопроса большею

частью совершалось насилием и непредвиденными политическими переворотами. У нас напротив того, в трех Остзейских губерниях освобождение помещичьих крестьян исполнено тихо, последовательно в течение полувека, при содействии как правительства, так и дворянства. В начале были сделаны ошибки, приняты меры неудобные, но они исправлялись, законоположения изменялись и, наконец, в минувшем 1856 году для Эстляндской губернии издано третье и окончательное положение о крестьянах. Такое же скоро будет обнародовано и для Лифляндской губернии». Левшин поторопился с выводами. Он писал о законе принятом, но еще не проверенном жизнью - Положении 1856 г. для Эстляндии. Менее чем через год, весной - летом 1858 г., реализация этого Положения вызовет повсеместные волнения эст- ляндских крестьян. И главный аргумент привлекательности эст- ляндского (и вообще остзейского) образца отпадет, ослабив позиции защитников «остзейского опыта».

Министерство внутренних дел в своем ведомственном журнале в течение года помещало публикации об остзейском законодательстве. В «Журнале Министерства внутренних дел» в № 10 и 12 за 1857 г. вышла большая статья П. Шульца «Извлечение из законоположений о крестьянах Остзейских губерний» (в 1858 г. она вышла отдельным изданием в Петербурге). Еще ранее, в№3 и 6, были опубликованы «Очерки истории эстляндских крестьян», в которых подробно разъяснялось Положение 1856 г. В дневнике Артемьева есть сведения о рассылке Министерством, по распоряжению Левшина, предводителям дворянства разных губерний Положений о лифляндских и эстляндских крестьянах. Одновременно с интересом к остзейскому законодательству Артемьев отмечал внимание Министерства, и Левшина в частности, к инвен- тарям, особенно северо-западным. В мае 1857 г. дела об инвентарях были переданы Артемьеву, который по поручению Левшина составлял записку об инвентарях, преимущественно в западных, белорусских губерниях, для представления в Государственный совет. Выполнив это задание, Артемьев записал в дневнике 12(24) июня, что, по мнению Левшина, дело об инвентарях «должно идти в связи с вопросом об устройстве крепостных крестьян вообще в России» .

Дневник Артемьева показывает осведомленность Министерства внутренних дел об отношении передовой общественной мысли к предстоящим преобразованиям. В период, когда в Министерстве составлялась записка для Секретного комитета, Артемьев писал в дневнике 26 июня (8 июля): «Я узнал, что многие бумаги, касающиеся инвентарей, соединены с особо хранящимися у самого Левшина делами об устройстве помещичьих крестьян вообще. Все эти дела было бы весьма любопытно пересмотреть, тем более, что в них принимаются в соображение даже памфлеты Герцена.

Кстати, этот человек предпринял еще новое полупериодическое издание «Колокол» - звонящий о свободе крестьян, книгопечатания, правления и etc... Уверяют, будто бы Ланской, с разрешения государя, подписался на получение этого «Колокола». В одной из последующих записей эти сведения подтверждаются. Более того, министр заставляет читать себе вслух статьи из «Колокола» и «Полярной звезды», в которых пишется о нем и его ведомстве . Так в затхлую атмосферу рутины и секретности, в которой находилось крестьянское дело в Министерстве, проникала свежая струя жизни, проникали современные общественные идеи. Однако сила еще за Секретным комитетом. Записка Министерства от 26 июля, предельно осторожная, сохранявшая право помещиков на всю земельную собственность, но все-таки предлагавшая конкретный приступ к реформе, не была удостоена в Секретном комитете обсуждения. Принуждаемый к решению требованием Александра II, Секретный комитет принял свой план «реформы», точнее оттяжки реформы.

Решение Секретного комитета было принято в двух заседаниях 14 и 17 августа и зафиксировано в журнале 18 августа 1857 г. Комитет признал невозможным общее освобождение крепостных крестьян, так как это «может поколебать спокойствие и порядок в государстве». Были намечены три периода преобразования. Первый, «приуготовительный», предусматривал «меры для смягчения или облегчения крепостного сословия». Второй, «переходный период», заключался в принятии обязательных мер к освобождению крестьян, которые должны были «постепенно приобретать личные права людей свободного сословия, оставаясь более или менее крепкими земле». Время наступления и окончания этого периода оставалось неясным. Тем более недосягаемо отдаленным вырисовывался третий период - «окончательный», когда крестьяне «будут поставлены в отношениях своих к помещикам как люди совершенно свободные». Александр II не только подписал этот журнал, но даже «искренно» благодарил членов Комитета «за первый их труд» . Однако план Секретного комитета оказался мертворожденным. Когда через три месяца начнется подготовка рескрипта Назимову, за основу будет принят не журнал Секретного комитета от 18 августа, а записка Министерства внутренних дел.

Для последующей разработки крестьянской реформы большой интерес представляет мнение П. Д. Киселева, высказанное в связи с просьбой вел. кн. Константина Николаевича дать замечания на журнал Секретного комитета от 18 августа. Вот что писал Киселев в сентябре 1857 г.: «Я всегда полагал и ныне полагаю, что крестьянская земля должна оставаться (с вознаграждением помещика) в полной неотъемлемой собственности крестьян... Увольнение с землей в моем понимании есть условие

необходимое не только в экономическом, но и в политическом отношении. Во Франции собственники земли, коих считается 7 миллионов, составляют класс людей покойных и преданных правительству, как защитнику их собственности; они делают перевес пролетариату и не позволяют ему распространять свои превратные замыслы». Переходя к условиям реформы в России, он писал: «Ни в каком государстве освобождение или выкуп барщины не был сделан при подобных условиях». Из последующих строк видно, что Киселев имел в виду выкуп не немедленный, а постепенный, «в течение более или менее близкого времени» . Итак, Киселев считал возможным сочетать в реформе две задачи - создание класса крестьян-собственников (аналогично Франции) и сохранение дворянского землевладения - и рассчитывал при этом на мирное развитие пореформенной России. С этими мыслями мы встретимся позже в записках членов Редакционных комиссий. Подобная задача содержала элемент утопии, вообще характерной для общественно-политической мысли в России во второй половине 50-х годов XIX в.

6 декабря 1826 года Николай направил графу В. П. Кочубею рескрипт, назначив его Председателем особого комитета, которому следовало «обозреть настоящее положение всех частей управления, дабы из сих соображений вывести правила к лучшему их устройству и исправлению». В состав этого Секретного комитета, названного по дате его образования «Комитетом 6 декабря», вошли члены Государственного совета – генералы П. А. Толстой и И. В. Васильчиков и барон И. И. Дибич, а также статские сановники – князь А. Н. Голицын, М. М. Сперанский и Д. Н. Блудов. Этот рескрипт появился после того, как Сперанский за неделю перед тем представил Николаю записку о том, чем следует заниматься такому комитету. На его записке Николай написал резолюцию, в которой предложил «Изложить мнения: 1) что предполагалось, 2) что есть, 3) что кончить оставалось бы, 4) в изложении мыслили, что нынче хорошо, чего оставить нельзя и чем заменить». «Комитет 6 декабря» стал первым из десяти Секретных комитетов, которые вслед за тем создавались для обсуждения проектов различных реформ. Главным при обсуждении был крестьянский вопрос, но так как гласность рассмотрения проблемы совершенно исключалась, это привело к полной неудаче их деятельности.

«Свод в систематическом порядке» А. Д. Боровкова
В то самое время, когда первый Секретный (или Особый) комитет начал собираться на свои заседания, Николай дал поручение тайному советнику А. Д. Боровкову – бывшему секретарю Особого комитета для следствия о тайных обществах, возглавлявшему делопроизводственную часть процесса от начала следствия до вынесения приговоров (обобщить сказанное декабристами во время следствия и суда). Царь назвал Боровкову четверых, наиболее ему запомнившихся. Боровков сделал извлечения из ответов Батенкова, Штейнгеля, Александра Бестужева и Пестеля. Он опустил повторы и «пустословие» и оставил главное – идеи, касающиеся исправления дел в России.
В изложении Боровкова идеи декабристов выглядели следующим образом. Начиналось все с противопоставления первых лет царствования Александра (до 1807 года) его последующему царствованию, когда из-за войн с Наполеоном расстроились финансы, произошло обнищание народа и надежды людей остались без исполнения. Победа в Отечественной войне 1812 года ничего не дала народу. Ратники, вернувшиеся из-за границы, из освободителей России и Европы снова превратились в крепостных рабов, и деспотизм хуже прежнего стал царствовать во всей империи. Далее Боровков указал, что: 1) воспитание юношества было пронизано свободомыслием, а окружающая действительность во всем противоречила его идеалам; 2) законы наши запутаны и противоречивы, отчего торжествуют крючкотворы и ябедники, а бедные и невинные страждут; 3) судопроизводство настолько многоступенчато и сложно, что порой недостаточно жизни, чтобы дождаться окончания дела. К сему следует присовокупить несправедливости, злоупотребления, волокиту и лихоимство, до крайности истощающих тяжущихся; 4) система правления государством в губерниях, Сенате, министерствах, Кабинете министров занималась лишь камуфляжем недостатков, прикрываясь «высочайшими повелениями», так что «верховное правительство рассыпалось, потеряло единство и представляло нестройную громаду»; 5) жалованье чиновников вопиюще несоразмерно – меньшинство жирует, а масса нищенствует: «чиновники целого уезда, вместе взятые, не получают жалованья и одного надзирателя питейного сбора»; 6) взимание податей остается в совершенном произволе местного начальства, не подвергаясь ни проверке, ни учету; 7) тяжким бременем лежат на народе дорожные повинности, доводя множество хозяйств до разорения; 8) недоимки, которые жестоко выбивали и выколачивали, почти целиком шли в Петербург, а все остальные города «пришли в упадок, оскудели и упали духом»; 9) казенная продажа вина и соли позволила государству взвинчивать на них цены, одновременно грабить и откупщиков, и подрядчиков, отчего разорились многие знатнейшие купцы; 10) тарифная политика привела к упадку отечественную торговлю в угоду торговле Австрии, Пруссии и Польши; 11) военный флот сгнил в гаванях, ибо не дождался оснащения и вооружения; 12) военные поселения, водворенные насильственно, были приняты «с изумлением и ропотом», но ничего не решили; 13) состояния – дворяне-помещики, личные дворяне, духовенство, купечество, мещане, казенные крестьяне, удельные крестьяне – все испытывают великие тяготы и ждут от нового государя решения своей участи.
В заключение Боровков писал: «Надобно даровать ясные, положительные законы, водворить правосудие учреждением кратчайшего судопроизводства, возвысить нравственные образования духовенства, подкрепить дворянство, упавшее и совершенно разоренное займами в кредитных учреждениях, воскресить торговлю и промышленность незыблемыми уставами, направить просвещение юношества сообразно каждому состоянию, улучшить положение земледельцев, уничтожить унизительную продажу людей, воскресить флот, поощрить частных людей к мореплаванию, словом, исправить неисчислимые беспорядки и злоупотребления».
Свой «Свод» А. Д. Боровков представил Николаю 6 февраля 1827 года. Император велел снять со «Свода» две копии – одну отослал Константину в Варшаву, а вторую дал князю В. П. Кочубею (председателю Государственного совета). Через некоторое время Кочубей, встретив Боровкова, сказал, что император часто просматривает представленный ему «Свод», да и он тоже нередко обращается к нему. А потом Боровков стал все чаще встречать отдельные положения и мысли «Свода» в разных правительственных постановлениях.

Еще по теме Первый Секретный комитет:

1. Первый кризис с заложниками и выход на первый план Черномырдина